Камень. Книга 7

И не ошибся: отец сходу взвинтил темп, да так, что мне ничего другого не оставалось, кроме как банально защищаться. Наконец, получив в грудак удар локтем из крайне неожиданного положения, я отлетел в сугроб, прокатился на заднице и остановился, приложившись спиной о ствол ели.

– Что же ты, сынок, элементарные удары пропускаешь? – ухмылялся довольный родитель. – Соберись уже, не позорь своего заслуженного воспитателя.

Глубже в темп!..

* * *

– Коля, подъем! – Петров ворвался в спальню великого князя. – Там Лешка на поляне с отцом бьется!

Николай дернулся, открыл глаза, скинул с себя руку лежавшей рядом девахи и метнулся к окну, у которого уже стоял художник.

– Побежали Сашку будить! – великий князь пихнул Петрова в бок.

– Трусы хоть надень! – усмехнулся художник…

* * *

И снова отец быстрее меня! Не так чтобы очень, но вполне хватает для существенного преимущества и в нападении, и в защите. Вновь связка из ударов, проведенная в нереальном для меня темпе, закончившаяся пропущенным коротким прямо в печень.

Меня аж подбросило, от боли потемнело в глазах, и я на секунду выпал из реальности. В себя пришел уже на снегу.

– Молодец, сынок! Бил-то я в полную силу, такие удары только дед твой царственный да брат его родный Владимир выдерживали, ну, еще Колька, дядька твой, а ты вон даже сознание не потерял. Продолжим, или так и будешь валяться?

– Продолжим… – скрипнул зубами я.

И прыгнул к родителю прямо из того положения, в котором лежал, стараясь не думать вообще ни о чем, все глубже и глубже погружаясь в темп…

* * *

Чуйка цесаревича не просто заорала, она завизжала, когда вскочивший сын сначала потерял резкость и растянулся, на немыслимой скорости сокращая разделяющее их пространство, а потом, оказавшись рядом, задвоился и затроился.

То, что ему нанесли два удара в грудь и обозначили по касательной прямой в челюсть, великий князь понял только в полете, а когда сгруппировался, проломив скамейку, пришла и боль, до этого момента гасившаяся адреналином. Сжав зубы, цесаревич вскочил, разглядывая оставшегося на поляне сына, который просто стоял и смотрел на него, продолжая при этом двоиться и троиться.

– Молодец, сынок… – Александр Николаевич потер грудь. – Хочу еще!

Алексей кивнул и что-то неразборчиво пробормотал.

В снегу цесаревич «искупался» еще два раза, с восторгом отметив про себя, что так ни разу по сыну и не попал!

– Прохор! Володя! Работаем вместе! – скомандовал он Белобородову и Михееву.

И снова у Алексея не возникло никаких проблем, причем своего воспитателя и начальника охраны он не «бил», а просто расшвыривал по сторонам.

– Ваня, гаси его! – скомандовал вошедший в раж цесаревич, хватаясь за дико ноющие ребра. – Проша, Вова, захват!..

* * *

Давление на сознание со стороны засветившегося Кузьмина шло по нарастающей, сминая на своем пути даже не мысли, которых не было, а обрывки оных, бравшие начало где-то глубоко в подсознании. Вместе с этим начали всплывать и ощущения из недавнего прошлого.

Колокол… Что за колокол?

Чуйка дала команду, я полностью доверился ей, расслабляясь еще больше, и, пропуская чужое давление сквозь себя, доверил подсознанию поиск оптимальных ответов на угрозы материального плана, коими были отец, воспитатель и начальник охраны…

* * *

Мария с Варварой, прижавшаяся к ним Елизавета и Алексия с плохо скрываемым восторгом наблюдали, как двоившийся Алексей вдруг замер, а потом, размазываясь на ходу, метнулся сначала к отцу, который практически сразу улетел в сугроб, затем к Белобородову и Михееву, столкнул их между собой и через мгновенье уже был около Кузьмина.

– Царевич, шею сломаешь! – захрапел тот. – Сдаюсь! Сдаюсь!

Отбросив в сторону свою последнюю жертву, Алексей сделал пару неуверенных шагов к девушкам, постепенно перестал двоиться и улыбнулся:

– Что-то меня ноги не держат, красавицы. Похоже, я опять себе все растянул… – И, продолжая улыбаться, завалился набок.

В этот момент со стороны дома раздались крики:

– Леха, это было эпично!!! Просто эпично!!!

Одно из окон третьего этажа распахнулось, и из него на снег сначала выпрыгнули Николай с Александром, на которых, кроме трусов, ничего не было, а потом и полностью одетый Петров. Быстро добежав до поляны на темпе, братья продолжили выражать свои восторги, наблюдая за тем, как Алексия, Мария и Варвара помогают Алексею подняться:

– Мы с самого начала все видели, нас Шурка поднял! Леха, как ты их мощно раскидал! И дядьку Сашу тоже! Ты теперь у нас в роду самый быстрый!..

* * *

– Я у нас в роду сейчас самый медленный! – хмыкнул я, с трудом сдерживая себя, чтобы не застонать – мышцы, суставы и сухожилия от запредельных нагрузок дико ныли. – Спасибо, красавицы! – поблагодарил за оказанную помощь Алексию и сестер.

– А это кто у нас тут не по уставу одет? – к нам, прихрамывая и держась за левый бок, подходил родитель. – Ладно хоть в труселях заявились, а не в чем мать родила! Упор лежа приняли!

– Дядька, чего так сразу-то?.. – протянул Николай, а Александр добавил:

– Это же Леха тебя по сугробам валял, а не мы…

Мария с Варварой хихикнули, а отец делано нахмурился: