Камень Книга двенадцатая

Как и следовало ожидать, пшеки остались верными себе: русские в очередной раз обошлись со своим жертвами не только чрезмерно жестоко, казнив еще и всех родичей напавших на посольство, но и показали всему миру свою трусость, проведя казнь в прямом эфире. Где скрывалась причинно-следственная связь между трусостью и прямым эфиром, я в очередной раз не уловил, ну да ладно — решил оставить это на совести авторов статьи. Дальше была напечатана совсем уж лютая дичь: журналюги искренне считали, что казнь должен был проводить лично император Николай III или на крайняк цесаревич Александр Николаевич, но они оба явно побоялись марать руки и доверили проведение акта массового геноцида трем молодым великим принцам во главе с Алексеем Александровичем, за которым уже давно всеми замечены садистские наклонности и полное отрицание ценности человеческой жизни. Возможно, писали авторы, Алексей Александрович сам вызвался казнить испанцев, и косвенным подтверждением этого можно считать поразительное самообладание еще очень молодого человека как во время, так и после проведения массовых убийств.

Твою же бога душу мать!.. Вот же курвы! С огнем же играют! Ладно, что у нас там дальше?.. А дальше у пшеков шла плавная подводка к тезису, вынесенному в заголовок статьи.

Еще одним фактором, указывающим на желание Алексея Александровича провести казнь лично, польские журналюги считали средневековый способ умерщвленья главных злодеев — то, как ловко великий князь обращался с колом, свидетельствовало о богатом опыте молодого человека в подобных «забавах», а значит, делал он это далеко не в первый раз.

Суки!!! Какие же они все-таки суки!!! Порву тварей!!! И самих на кол посажу!!!

Все описанные факты, по мнению авторов, прямо говорили, что великий принц Алексей Александрович является страстным поклонником другой одиозной фигуры в истории России, отличавшейся особой жестокостью, — правившего в XVI веке царя Ивана IV из рода Рюриковичей, заслуженно прозванного Грозным. А значит, чем взрослее будет становиться новый Грозный, чем больше он будет влиять на внутригосударственную политику Российской империи, тем быстрее современная Московия будет погружаться в мрачное средневековье с опричниной, массовыми пытками неугодных, их казнями, ссылками на рудники и каторги. В сфере внешней политики будущего императора Алексея Грозного самому большому риску, по мнению авторов статьи, подвергалось горячо любимое журналюгами польское королевство — из достоверных источников точно известно, что великий принц ненавидит как Польшу, так и простых поляков, и втайне лелеет мечту о силовом захвате западного соседа, открыв тем самым для себя путь для завоевания остальной Европы.

«Трогательное» воззвание пшеков к упомянутой Европе об объединении перед лицом русской угрозы я прочитал мельком и бросил телефон на стол.

— Пиzдец! — Других слов у меня не было.

Схватив налитую рюмку, опрокинул ее в рот, совершенно не почувствовав вкуса водки. Кусок селедки с луком тоже прожевал на автомате. Взяв графин, налил еще, выпил, закусывать не стал и, не глядя ни на кого, решил озвучить вслух свои планы:

— Автора или авторов статьи, как и главного редактора с владельцем газетенки, однозначно в расход, но это позже… А вот Сигизмунда с его наследничком я, пожалуй, завтра на трезвую голову навещу… — И только потом решился посмотреть на своих собутыльников.

Картина, представшая перед моими глазами, была показательна: адмирал равнодушно смотрел прямо перед собой, а чуйка подсказывала, что многоопытный морской волк очень хотел бы оказаться подальше от всех этих жизненных сложностей, Прохор же с Ваней вовсю ухмылялись, и последний решил озвучить свое мнение:

— Слышь, Грозный, я бы на твоем месте журналюг валить не стал, а, напротив, денег борзописцам за бесплатную рекламу себя любимого перечислил и письмо благодарственное с водяными знаками и большой сургучной печатью отправил. Что же касается польского королька, то это забота государя нашего, и тебе вмешиваться в общение на таком уровне не следует. Петрович, я прав?

Продолжавший улыбаться Прохор кивнул:

— Абсолютно! — Он хмыкнул: — Но как пшеки точно исторические параллели провели и удачно прозвище Лешке подобрали! Грозный! — Воспитатель причмокнул. — Надо же! Грозный! — повторил он. — Не в бровь, а в глаз!

Я на это только поморщился и вновь потянулся за графином…

Глава 2

Кардинал Римско-католической церкви уже в седьмой раз внимательно пересматривал запись публичной казни испанских террористов, обращая особое внимание на те угрозы, которые озвучил принц Алексей. С каждым следующим просмотром хозяину кабинета все сильнее казалось, что сказанное молодым Романовым в первую очередь адресуется лично ему — кардиналу, а то, с какой уверенностью это было произнесено, не добавило хорошего настроения адресату.