Камень Книга одиннадцатая (СИ)

Беседу на серьезную тему с молодыми людьми взялся провести мой родитель, который в общих чертах описал подробности предстоящей операции и серьезные риски, связанные с ее проведением.

— Приказывать никому не буду, — отец оглядел строй молодежи, — особенно это касается тех, кто учится в гражданских вузах. Так что те, кто по каким-либо причинам не желает участвовать в операции, могут отказаться прямо сейчас, ни к каким последствиям это не приведет. На раздумья даю ровно одну минуту, время пошло. Потом отказываться будет поздно.

За эту минуту в строю не было произнесено ни одного слова, однако мимика на лицах моих друзей и жесты выдавали все их чувства: молодые люди, все как один, посуровели лицами и сжали кулаки, девушки нахмурились и стали молча переглядываться, у одной только Натальи Долгорукой на лице застыло выражение растерянности, однако она быстро справилась с собой и натянула маску равнодушия.

Не молчала и моя чуйка, добросовестно вычленяя из общей массы решительно настроенных молодых людей «слабые звенья»: Долгорукая откровенно струсила, но ни за что в этом не признается, Хачатурян не боится, но отчаянно переживает, что может сделать что-нибудь не так, по тому же поводу волнуется и Панцулая. Не радовал меня и Шурка Петров: настрой моего лучшего друга доказать делами, что он тоже кое-чего стоит, не совсем подходил для подобного серьезного мероприятия. Однако критичного я ничего не отметил, хотя и решил, что Кузьмина о «слабых звеньях» обязательно предупрежу.

Как и ожидалось, никто из молодежи строй не покинул, и родитель, не забыв похвалить «настоящих патриотов», продолжил:

— Итак, бойцы! С этого момента вы поступаете под командование хорошо вам известного Ивана Олеговича Кузьмина. Заместителями Ивана Олеговича в группе будут тоже вам хорошо известные Михаил Николаевич Пожарский и Прохор Петрович Белобородов. Запомните хорошенько: теперь Иван Олегович для вас царь, Бог и воинский начальник! Его приказам вы должны беспрекословно подчиняться. Разрешаю применять Ивану Олеговичу любые меры воздействия к тем, кто посмеет ослушаться его приказов, особенно во время проведения активной фазы операции. Всем все понятно?

— Так точно, ваше императорское высочество! — без особой радости отозвался строй.

— Раз понятно… Иван Олегович, — отец повернулся к колдуну, — принимайте командование.

Кузьмин кивнул, сделал несколько шагов и встал перед строем:

— Так, бойцы, слушайте меня внимательно! Для начала вы дружно отключаете мобильные телефоны и кладете их вон в ту пластиковую коробку. — Колдун указал направление. — Телефоны заберете по возвращении. Приступить к выполнению!

Молодежь, доставая на ходу мобильники из карманов и сумочек, выполнили команду и вновь построились. Колдун, удовлетворенно кивнув, продолжил:

— Сейчас всех вас наши доблестные моряки гостеприимно проводят по каютам, где вы смените свою одежду на камуфляж. Посторонние предметы, как то: сумочки, платки, тушь, помаду и пудру — оставить с личными вещами. Кроме того, Анна Шереметьева с Натальей Долгорукой получат кофр с видеооборудованием. На все про все даю вам пятнадцать минут, по истечении которых мы выдвигаемся в аэропорт, садимся на подготовленный борт и вылетаем в Испанию. Время пошло, бойцы! — Кузьмин демонстративно тряхнул левой рукой и уставился на наручные часы.

К моему немалому удивлению, сам Ванюша, как и Прохор с дедом Михаилом, форму одежды с деловых костюмов на камуфляж менять не спешили. Аналогичным образом дела обстояли и с адмиралом Варушкиным, и с дипкурьерами. На мой соответствующий вопрос колдун только усмехнулся:

— Для твоих друзей пока очень важны все эти армейские атрибуты в виде построений, приказов и формы одежды, а вот для нас, царевич… Короче, если можно обойтись без этого, значит, можно обойтись.

Я только махнул рукой — Ване, Прохору, отцу и деду Мише явно виднее — и решил сменить тему:

— Ваня, а ты Долгорукую специально к Шереметьевой приставил?

— Конечно специально, — кивнул он. — Заметил, какую лютую измену Долгорукая поймала? При себе буду ее держать, как и нашу журналистку, — пусть снимают акцию для истории, а не злодеям руки крутят.

— По другим какие соображения?

Колдун прищурился:

— Ты меня что, царевич, проверить решил?

— Ну… — протянул я. — За друзей просто переживаю: не каждый же день они подобным занимаются…

— Не переживай! Примерный план в зависимости от психоэмоционального состояния твоих друзей и подружек у меня в голове уже сложился. Еще вопросы?

— Есть один, только батюшку Владимира позову…

***

Отец Владимир чувствовал себя не очень уютно под пристальным взглядом великого князя. Аналогичные чувства, похоже, испытывал и стоящий рядом Иван Олегович. Он и решил прервать затянувшееся молчание:

— Алексей Ляксандрович, ты это… заканчивай нагнетать… Если помнишь, нам еще с батюшкой сегодня работать и работать…

Внезапно появившееся чувство тревоги заставило Владимира напрячься. Когда же от великого князя повеяло угрозой и эта угроза стала нарастать, батюшка только огромным усилием воли заставил себя не запаниковать.