Камень. Книга одиннадцатая

На практические занятия я не остался – ко мне прискакал мокрый после купания Баюн и «потребовал» повышенного внимания от хозяина. Отказать коту, понятно, я не смог, тем более завтра днем цирк братьев Запашных возвращался после французских гастролей в Москву. Раздевшись, зашел в море вместе с Баюном и устроил в воде игрища с заплывами на скорость, догонялками и «исчезновениями» – нырял, а всплывал в другом месте. Судя по моим ощущениям, котяра остался безмерно доволен оказываемым вниманием, играми и купанием и, оказавшись на берегу, развалился недалеко от меня в тенечке и принялся приводить себя в порядок при помощи своего шершавого языка. Особенно прекрасно существование у Баюна стало после принесенной мной кастрюльки с водой. А потом у меня без умолку стал пищать телефон – наши красавицы разместили в общем чате видяшки со своим участием и Баюном, и, понятно, все девушки, находящиеся сейчас в холодной Москве, посчитали своим долгом высказать соответствующие восторги.

Еще через какое-то время ко мне подошли младшие Михеевы и Димка Петров. Последний, пользуясь нашим с ним близким знакомством, и озвучил просьбу:

– Алексей, разреши нам поиграть с Баюном! Пожалуйста!

– Мучить кота не будете? – напустив на себя строгий вид, поинтересовался я.

– Нет! – дружно заявили они, а Машенька Михеева добавила: – Котик хороший! Котиков обижать нельзя!

– Забирайте!

И в очередной раз приказал «жертве всеобщей любви» вести себя прилично…

Около пяти часов вечера повел провожать Баюна до приехавшей за ним машины. Прощался с котом долго, а он, подлец, как будто почувствовав разлуку, категорически не желал залезать в клетку, устроив мне целый концерт с вылизыванием лица, покусыванием рук, мявами и рыками. Когда машина отъехала, я утер скупую мужскую слезу, достал телефон, набрал младшего Запашного и продиктовал свои рекомендации по уходу за Баюном…

***

К надоевшему до чертиков театру мы с Колей тем не менее подъезжали с улыбками – брат мне всю дорогу рассказывал в лицах подробности про их тренировки под руководством Прохора.

– Парни-то еще куда ни шло! А когда к нам присоединились девушки, специально не пожелавшие накидывать на себя свои пляжные платьица и оставшиеся в открытых купальниках, все и началось!.. Ты бы видел перекошенное лицо воспитателя – вроде он главный, а замечание сделать Бурбон, Гримальди, Савойской, Демидовой, Долгорукой, Шереметьевой, Хачатурян стесняется! Мучился Прохор, кривился, но терпел безобразие, ведь, как назло, рядом не оказалось его любимого сынки, который ситуацию разрулил бы одним взглядом, брошенным в сторону распоясавшихся красавиц! Выручил Прохора наш брат-шутник Александр, во всеуслышание предложивший устроить показательные смешанные бои «мальчик-девочка» на раздевание. Предложение не только встретило самый живой отклик со стороны молодых людей, но и было активно поддержано растерявшим всякую педагогичность Прохором. В среде наших амазонок инициатива понимания не встретила, но намек был понят, и девушки соизволили прикрыть свои роскошные формы. Через пять минут тренировка, к сожалению, утратила свой эротический флер, превратившись в скучное закрепление полученных навыков…

Подъем по лестнице ко входу в театр в этот раз не обошелся без неожиданностей…

– Ваше императорское высочество! – услышал я справа от себя смутно знакомый женский голос с заметным немецким акцентом, которым произносился наш с Николаем титул на русском. – Ваше императорское высочество! Алексей Александрович!

Остановившись, повернулся в сторону голоса и в первом ряду среди ожидавших своей очереди пройти на тусовку в театр представителей европейского света заметил баронессу фон Мольтке, активно махавшую мне рукой.

Твою же!.. Что у отцовской пассии могло случиться такого, что она вот так открыто обращается ко мне, а не к моему родителю? И что за дурацкий акцент? Помнится, на яхте никакого акцента у Александры не наблюдалось. Ладно, гадать не будем…

Сделав несколько шагов к той незаметной линии, которую представители европейского света не пересекали, я остановился, изобразил учтивую улыбку и поинтересовался на русском у великолепно выглядевшей в черном вечернем платье баронессы:

– Прошу прощения, прекрасная незнакомка, это вы меня звали?

– Я, ваше императорское высочество… – Александра потупила взор и изобразила книксен.

Стоявшие рядом с ней дамы тоже присели, а мужчины поклонились. Я продолжал улыбаться:

– Представьтесь, пожалуйста, прекрасная незнакомка.

– Баронесса Александра фон Мольтке, ваше императорское высочество! Ваша соотечественница, ныне являющаяся подданной германского императора.

– Соотечественница? Чем же я могу помочь вам, Александра?

– Ваше высочество, – «Мата Хари» перешла на немецкий, – прошу простить меня за дерзость, но не могли бы вы открыть для всех здесь присутствующих завесу тайны, а именно, почему практически все наследные принцы явились сегодня в театр в повязках, которые они безуспешно пытаются скрыть под костюмами, а некоторые принцы к тому же и хромают?