Камень Книга восьмая

Демидов же не обратил на слова друга ровным счётом никакого внимания и снова повернулся ко мне:

— Короче, Алексей, хоть и с запозданием, но от лица родичей всех тех девушек, которых ты тогда не бросил в общежитии, хочу сказать спасибо! — Он протянул мне свою лапищу, которую я и пожал. Затем стиснул ладонь Хачатуряна, а Демидов продолжил: — В знак нашей вечной признательности прими этот скромный подарок.

Князь достал из внутреннего кармана футляр с эмблемой «Фаберже» и открыл его. У меня в глазах зарябило от игры маленьких и покрупнее бриллиантов, которыми был практически полностью усыпан небольшой нательный крестик. Только я собрался поблагодарить Демидова за этот подарок, как он с властным жестом меня остановил:

— Алексей, мы с Гамлетом выяснили, кто именно тогда напал на наших внучек, и знаем, что последнего из этих двух выродков ты кончил перед самым Новым годом и сам при этом потерял близкого человека, — он нахмурился. — Прими наши самые искренние соболезнования. А крест… это подарок со значением, чтобы ты никогда не забывал о тех, кто тебе дорог. А когда будешь крест освещать у нашего общего друга, передай Святославу, что мы к нему претензий не имеем, Бог ему судья…

Говорить что-либо в подобной ситуации было глупо, я просто кивнул, взял футляр, положил его во внутренний карман пиджака и пошёл в сторону нашей компании.

* * *

— Ты с ним не резковато, Сережа? — глядя вслед удаляющемуся великому князю, спросил Хачатурян. — Этот молодой человек, несмотря на юный возраст, людей валит пачками, а потом головы им отрывает. Смотри, попадешь под горячую руку, и… пишите письма до востребования…

— Брось, Гамлет! — ухмыльнулся Демидов. — Великий князь правильным мужчиной растёт и, несмотря на возраст, уже прекрасно понимает, кому стоит головенку откручивать, а кому… погодить. Кстати, ты знал, что наш Николай, когда они Гагариных кончали, Алексею полностью состояние покойных в личное пользование пожаловал?

— Слышал что-то такое…

— Так вот, Гамлет, когда Алексей вернётся из Монако, род Демидовых выйдет на него и род Пожарских с несколькими деловыми проектами, сулящими отличные барыши всем участвующим.

— Вона ты с какой стороны решил судьбу Женьки устроить! — заулыбался Хачатурян. — А Николай против не будет?

— Почему-то я уверен, что наш государь сам желает видеть в качестве супруги своего внука княжну Демидову, а вот сам Алексей Александрович ещё не определился.

— А чего Коля просто внуку не прикажет?

— Гамлет, — осклабился Демидов, — ты сам-то понял, что сказал?

— Что, молодой человек настолько дерзок? — удивлённо протянул Хачатурян.

— Ходят слухи, что ещё хлеще! И раз уж мы заговорили про некие прожекты, не желаешь ли поучаствовать? Нам могут понадобиться твои обширные связи на Кавказе.

— Некий совместный прожект с Романовыми, Демидовыми и Пожарскими? С огромным нашим удовольствием, Сережа.

* * *

Бал для молодежи, собиравшейся завтра улетать в Монако, закончился в двенадцатом часу ночи, а вот их родители и дедушки с бабушками, как я понял, остались в Кремле продолжать веселье в узком кругу.

— Вам скучно будет, — улыбался на крыльце провожавший нас с братьями и Сашкой Петровым мой отец, — начнутся воспоминания о прошлых славных временах, обсуждение текущих дел, заключение предварительных договоренностей и прочая деловая ерунда. Спокойной ночи! Завтра в порту встретимся, если у меня получится…

— Вот же Алексии не повезло, — уже в машине заявил Николай, устроившийся между нами с Петровым на заднем сиденье «Волги», — будет теперь для наших старперов полночи петь…

Оставить Алексию было идеей даже не моей бабки, а большинства княгинь главных родов, которым понравилось и выступление певицы, и ее репертуар, так что наша договоренность с девушкой о «прощальной» перед моим отъездом ночи подвисала, хотя я строго-настрого предупредил ее, чтобы она меня разбудила, если все-таки засну. Радовало одно — мы с Алексией уже в конце вечера станцевали целых два медленных танца под плохо скрываемыми неодобрительными взглядами окружающих. Я бы и не стал прерываться, но после «критики» со стороны «приревновавшей» младшей сестренки Елизаветы был вынужден сначала танцевать с ней, потом с Марией и Варварой, а уж там очередь дошла до Стефании, Евгении Демидовой, Наташи Долгорукой и Ани Шереметьевой. Ингу Юсупову пригласил тоже и, помня о предстоящей совместной поездке, решил немного ее подбодрить:

— Как дома дела?

— Нормально, все возвращается в привычное русло, — попыталась улыбнуться она.

— Дед с отцом не пытаются на тебе отыграться за свои косяки?

— Наоборот… Понимают, что, если бы не наши с тобой отношения и не моя дружба с Машей и Варей, твои старшие родичи моих, скорее всего… наказали бы гораздо строже.

— Это правда, — хмыкнул я. — Как у тебя с Аней Шереметьевой?

— Никак… — вздохнула Инга. — У нас с ней молчаливый нейтралитет.

— Надеюсь, ты понимаешь, что у нее есть повод дуться?

— Всех подробностей произошедшего с Анькой не знаю и знать не хочу, но чувства ее понимаю.

— Миритесь быстрее, самим же легче будет…

Легкий хлопок по моему плечу прервал наш разговор.