Камень любви

— Дора Марковна как-то доверила мне отмыть морские раковины. Мелкие, но, видно, красивые были, с перламутром. Нашли их в одном из женских погребений, вокруг головы были рассыпаны. Как попали в Сибирь — одному богу известно. Но представь, как это красиво и грустно одновременно. Кто-то ведь постарался, украсил последнее ложе своей любимой. Жены или невесты… Теперь не узнаешь кого! — Ольга Львовна неожиданно коснулась пальцем уха Татьяны, посмотрела пристально. — Гляжу, серьги у тебя замечательные! Очень старые! Фамильные?

— Да, перешли ко мне по наследству. Говорят, принадлежали кыргызской княжне.

— Княжне? Кыргызской? Надо же! То-то я смотрю — стилистика знакомая! — Ольга Львовна покачала головой и отняла руку. — Красивые, но почистить немного надо. Не возражаешь?

— Нет, конечно! — смутилась Татьяна. — Если вам не трудно!

— Не трудно. Как-нибудь выберу время. — Ольга Львовна задумалась, затем с грустью в голосе произнесла: — Кто-то же создал такую красоту! Мы находили похожие в захоронениях десятого-двенадцатого веков, но из бронзы и примитивнее.

— И золото находили?

— Здесь редко, а вот в Туве и на Алтае — частенько. Там золотые находки — вполне обыденное дело. Под Фирсовом как-то много золота раскопали. Ох, есть в этом нечто романтическое, с лихорадочной отдушиной — очищаешь костяк, а под ним вдруг — золотинка. Блеснет, а у тебя сердце екнет и забьется, как птичка. Смотришь, а это бусинка, а рядом пронизка зеленоватая — детали украшения. Только бусинка на деле совсем не золотая. Завернули ее в золотую фольгу, вот получилась вроде драгоценности. Правда, на Алтае встречали и настоящие драгоценные изделия, отлитые из чистого золота.

Камеральщица помолчала, взгляд ее стал задумчивым, устремленным вдаль, а может быть, в прошлое. Там она была молодой и здоровой, а здесь остались только воспоминания, слегка приправленные грустью о том, что ушло безвозвратно.

— Женщины во все века любили украшения, — Ольга Львовна заговорила снова, и легкий вздох, предваривший рассказ, подтвердил догадки Татьяны. — Лет пять назад в разных могильниках отыскали мы почти одинаковые серьги в виде колец. Сейчас такие «конго» называются. Причем одни принадлежали мужчине. Брутальные древние мужики тоже носили одну или две серьги. Но были они чем-то вроде боевого оберега. Кольца у них массивнее, чем у женских, и дужка толще, миллиметра два-три.

Ольга Львовна покосилась на Татьяну, усмехнулась:

— Тяжелые были серьги, и мочку оттягивали, должно быть, до плеча! Находили и другие украшения — более сложные, составные. Мастерицы нанизывали на тонкую тесемку мелкие бусинки, колечки, трубочки-пронизки. Такие серьги крепились в верхней части уха и спускались к мочке по ушной раковине, где тоже закреплялись. Красотища — небывалая! Детали обработаны тонко, точно, линии узора — мягкие. Не поверишь, что красоте такой три тысячи лет с гаком. Как-то я расчищала верблюжьей кисточкой кости ног и вижу вдруг — золотая бусинка. И не одна, а несколько, рассыпались возле щиколотки. Все, что осталось от ножного браслета.

Громкие удары по рельсу заставили ее замолчать.

— Иди переоденься, да ступай на ужин, — Ольга Львовна слегка подтолкнула ее в плечо. — А я пока посижу, понаслаждаюсь. А вечером спать приходи в палатку. Я сейчас завхозу скажу, чтобы раскладушку и постель приготовил.

— Хорошо, — сказала Татьяна и вдруг, неожиданно для себя, обняла камеральщицу, шепнула ей на ухо: — Спасибо! — и почти бегом направилась к спуску в ложбину.

На первой ступеньке оглянулась. Ольга Львовна сидела выпрямившись на скамейке и смотрела на реку. Сердце Татьяны дрогнуло. Она поняла, кого ей напоминала старая камеральщица. Конечно же, тетю Асю! Худенькая, маленькая, со строгим прищуром из-под очков, но на самом деле — одинокая и беззащитная.

Но грусть мгновенно уступила место радости. Еще чуть-чуть, и она снова увидит Анатолия! Толика!

Татьяна засмеялась и, перепрыгивая ступеньки, помчалась вниз, к палатке. Быстрее, быстрее, чтобы не опоздать!

Глава 11

Татьяна зашла в палатку и остановилась на пороге. Надо же, ее чемодан привезли! И стоит он рядом с раскладушкой. А на ней — матрац и стопочка постельного белья — желтые одуванчики по зеленому полю, и подушка — уже в наволочке. Тут же новенький спальник, из тех, что застегиваются на молнию. Хочешь — в нем спи, хочешь — расстегни и используй как одеяло.

Наверно, Анатолий постарался! Татьяна улыбнулась, открыла чемодан и переоделась в джинсы и плотную клетчатую рубаху, закатав длинные рукава. Вечером будет прохладно, но не настолько, чтобы кутаться в теплые вещи. Тем более жара едва-едва спала. Нет, пусть ветровка останется в палатке, на случай ненастной погоды.

Она подхватила папку с рисунками и направилась в лагерь. Ольга Львовна оставалась все там же, на скамейке, но была не одна. Разговаривала, судя по фигуре и роскошным русым волосам, с молодой женщиной. Они сидели к Татьяне спиной, и она не могла понять, кто это. Но, похоже, раньше эту женщину она в лагере не встречала.