Камень, ножницы, бумага

Мне кажется, я схожу с ума, раз мне чудится, что я в этом склепе не одна. Я моргаю, верчу головой из стороны в сторону, но в темноте ничего не могу разглядеть. В моем воображении стены смыкаются вокруг, и мне слышится, как в тени шепчут мое имя.

Амелия. Амелия. Амелия.

Вскоре мое дыхание начинает выходить из-под контроля. Я чувствую, как сжимается грудь, словно тяжелый груз давит на легкие, и когда горло перехватывает спазм, представляю, как невидимые руки душат меня.

Через какое-то время наверху открывается люк, однако я все еще ничего не вижу.

— Ты в порядке? — звучит из темноты голос Адама.

— Нет! Что случилось?!

— Не знаю. Подозреваю, что отключили электричество. Я уронил дверь, когда погас свет, извини. Попытайся пробраться к ступенькам.

— Я… задыхаюсь!

До него долетают не только мои слова, но и хриплый звук моего дыхания.

— Где твой ингалятор? — кричит он.

— Не… знаю… сумочка…

— Где она?

— Не помню… кухонный… стол…

— Подожди здесь, — говорит он, точно у меня есть выбор.

Астма у меня с детства. Я росла у людей, которые постоянно курили, к тому же в городе, что, наверное, не могло не сказаться. Не все мои приемные родители учитывали интересы детей. Моя астма в наши дни не такая уж большая проблема, хотя все еще есть вещи, которые могут спровоцировать приступ. Например, когда оказываешься запертым в темном подземелье. Я продвигаюсь вперед, пытаясь найти ступеньки, ведущие наружу, но мои пальцы натыкаются только на влажную стену и холодное металлическое кольцо. Это заставляет меня содрогнуться. Если бы только батарейки фонарика не сели или у меня был с собой телефон! Я думаю о большом количестве свечей в библиотеке, сожалея, что у меня нет даже одной, но вдруг вспоминаю про спичечный коробок, который я использовала, чтобы их зажечь. Он все еще у меня в кармане.

Первая спичка, которой я чиркаю, гаснет почти мгновенно — это старая коробка.

Я использую вторую, чтобы попытаться сориентироваться, однако все еще не вижу ступенек и изо всех сил пытаюсь набрать достаточно воздуха в легкие.

Третья спичка ненадолго освещает часть стены, и я замечаю на ее поверхности множество царапин. Похоже, кто-то или что-то когда-то пыталось выбраться отсюда.

Я стараюсь сохранять спокойствие, дышать ровно, но тут пламя обжигает кончики моих пальцев, и я роняю последнюю спичку на пол.

Вокруг снова черно.

А потом я слышу это снова. Кто-то шепчет мое имя. Прямо за мной!

Амелия. Амелия. Амелия.

Мое дыхание слишком поверхностное, я уже не могу его контролировать, и мне кажется, что я сейчас упаду в обморок. Я кручу головой, но все, что вижу — это темнота. Затем слышу царапающий звук.

Адам

Поиски ингалятора Амелии затягиваются дольше, чем следовало бы.

Приступы астмы у нее непродолжительны и редки, вот только я всегда считаю, что нужно быть готовым к худшему. Жизнь заставила меня так думать, впрочем, меня это устраивает. Определить местонахождение сумочки моей жены никогда не было легкой задачей — даже для нее, а попытка в полной темноте угадать, где она могла ее оставить в незнакомом здании, требует времени. Времени, которого у нее нет. Нащупав, наконец, кожаную поверхность, я нахожу ингалятор и бросаюсь обратно к люку. Боб начал царапать дерево, и слышно, как плачет Амелия.

— Тебе нужно найти ступеньки, — кричу я.

— Как… ты думаешь, что я… пытаюсь… сделать?

Она задыхается.

— Хорошо, я спущусь.

— Нет! Не… делай этого, ты… упадешь.

— Перестань говорить и сосредоточься на своем дыхании. Я иду.

Я двигаюсь на ощупь, медленно, ступая осторожно шаг за шагом; звук панического дыхания Амелии ведет меня в темноте. Я нахожу ее на противоположной стороне от того места, где она должна была бы очутиться, и вкладываю ингалятор в ее дрожащие руки. Она встряхивает его, и я слышу две затяжки. Тут снова включается электричество, люминесцентная лампа на потолке оживает, и склеп заливает призрачным светом.

— Там, наверное, есть генератор, — предполагаю я, но Амелия не отвечает. Вместо этого она просто цепляется за меня, и я обнимаю ее. Мы стоим так в течение долгого времени, и я чувствую себя странно, оберегая ее.

В действительности я должен чувствовать вину, тем не менее я ее не ощущаю.

Амелия

Он крепко обхватил меня, и я позволяю это, пока жду, когда мое дыхание придет в норму. Я вспоминаю, что спросил консультант по вопросам брака на нашем самом первом сеансе. Зовите-меня-Памела, как прозвал ее Адам, всегда звучала так, будто точно знала, о чем говорит, но, признаюсь, мое доверие к ней слегка поубавилось, когда выяснилось, что она сама дважды разводилась. Что для вас значит брак? Я помню, как она промурлыкала эту фразу, и помню ответ Адама. Брак — это либо выигрышный лотерейный билет, либо смирительная рубашка. Он решил, что это забавно. Я — нет.

Муж целует меня в лоб, нежно, словно боится, что я могу сломаться. Но я сильнее, чем он думает. И умнее тоже. Этот поцелуй подобен анальгетику — не более чем нечто успокаивающее.