Камень, ножницы, бумага

Понимаю, что ложь, которую мы говорим себе, всегда самая опасная. И понимаю, что иногда мысли, которые мы прячем на задворках нашего сознания, являются самыми честными, поскольку принадлежат только нам, и мы думаем, что никто другой о них не узнает. Пока ты думал о Генри Винтере и его книгах, я думала о том, чтобы оставить тебя.

Мой подруга заботливая и искренне интересуется мной. Она никогда не заставляет меня чувствовать себя глупой, никчемной и не воспринимает меня как данность. Я ощущаю себя невидимой не только из-за твоей лицевой слепоты — просто ты каждый божий день заставляешь меня думать, что я недостаточно хороша. Это ужасно признавать, но порой я задаюсь вопросом: что, если единственная причина, по которой я не ухожу, это Боб? И наш дом.

Я люблю эту большую старую красивую викторианскую реликвию, спрятанную в забытом временем уголке Лондона. Моя кровь, пот и слезы буквально пропитали каждый дюйм этого места, пока я его восстанавливала. С твоим ненавязчивым участием, но, по большей части, без твоей помощи. Когда мы были моложе, я и представить себе не смела, что однажды мы будем жить в таком доме, как этот. Наверное, твои мечты всегда были серьезнее моих. Но и твои кошмары тоже. У нас с тобой было такое детство, которое лучше забыть, однако семена честолюбия лучше всего прорастают на неглубокой почве.

Как ты смеешь приглашать его сюда, даже не спросив меня?!

У меня был такой трудный день на службе — и, без обид, но моя работа настоящая, я не просто сижу весь день сочиняя всякую чушь и пишу! Все, чего я хотела, это прийти домой, принять душ и открыть бутылку вина. Я услышала голоса внутри дома еще до того, как вставила ключ в замок. Твой и еще один. И пахло так, будто что-то горело. Я обнаружила тебя в гостиной, ты пил виски с Генри Винтером, который курил трубку в нашем доме, где запрещено это делать. Сначала я подумала, что мне это померещилось, но твидовый пиджак и шелковый галстук-бабочка выглядели достаточно аутентично.

— Привет, дорогая. У нас гость, — сообщил ты, будто я сама этого не видела.

Любой разглядел бы выражение ужаса на моем лице, он-то точно, но ты просто не можешь этого сделать. Тем не менее, я надеялась, что тебе каким-то другим способом удастся уловить мой крайний дискомфорт. Иногда ты проявляешь эмоциональный интеллект лягушки с поврежденным мозгом.

Вы оба уставились на меня, ожидая, что я заговорю, но что я могла сказать? Один из вас был совершенно не осведомлен о ситуации, в то время как другой, казалось, был только рад этому.

— Смотри, это новая книга Генри! — Ты держал в руках ярко-красное издание в твердом переплете и выглядя таким довольным, будто сам написал ее и намеревался получить золотую звезду.

Генри с ложной скромностью пожал плечами:

— Вероятно, она не в вашем вкусе.

— Вообще-то это действительно так. Мне достаточно ужасов в реальном мире, — ответила я. Возможно, ты не в состоянии прочитать мои эмоции, но я прекрасно разбираюсь в твоих, и, если бы взгляды могли убивать, я уже была бы в морге. Напряжение прямо-таки висело в воздухе, неудивительно, что Генри заметил это.

— Простите за вторжение. В прошлом году я продал лондонскую квартиру и уехал в свое шотландское убежище, где и живу постоянно. Вы с Адамом непременно должны навестить меня! Завтра у меня встреча в городе с моим издателем, но в последнюю минуту возникла проблема с бронированием отеля, и ваш муж настоял, чтобы я остановился у вас… — Я никак не прореагировала, и он после паузы закончил: — …однако я не хочу мешать. Я всегда могу…

— Вам здесь более чем рады. Не так ли, дорогая? — прервал ты его, сверля меня взглядом.

— Разумеется, — согласилась я. — На самом деле я просто заскочила переодеться и сейчас отправляюсь на встречу с подругой. Надеюсь, вы прекрасно проведете вечер.

Я чувствовала себя нежеланным гостем в собственном доме.

Я практически взбежала по лестнице и собрала сумку. И провела все выходные с коллегой. Мы посетили художественную галерею, на следующий день — театр. Я чувствовала себя живой, счастливой и свободной. В последнее время я наслаждаюсь ее обществом чаще, чем твоим. Она тоже предпочитает людям животных, поэтому начала работать волонтером в «Приюте для собак Баттерси». Она слушает меня, смеется над моими шутками и не заставляет меня все время ощущать себя второсортной. Правда, она слишком любит готовить в микроволновке и есть на обед консервы — я никогда не видела, чтобы она ела салат или что-нибудь зеленое, — но никто не идеален, и в жизни есть много вещей похуже, к которым можно пристраститься.

Вернувшись домой вечером, я почувствовала облегчение, не обнаружив Генри. Мне стало грустно от того, что тебе, похоже, все равно, где я была и с кем. Ты знал, что это подруга с работы, но даже не спросил, как ее зовут. Вместо этого ты просто уставился на меня со странным выражением на лице.

— Что случилось? — спросила я, лаская Боба, который явно скучал по мне больше, чем ты.

— Все в порядке, — произнес ты тем угрюмым мужским тоном, который означал, что что-то не так. — Ты изменила прическу?