Камень сердолик (СИ)

Брат Никело нахмурился уже совсем недовольно, но всё-таки сказал:

- Хорошо. Я не хотел причинять тебе лишних страданий, но раз уж ты так просишь, дитя, кто я такой, чтобы отказывать…

И он снова кивнул жрецу, державшему на руках сына Палого Листа.

Крохотное личико оказалось совсем близко, и Палый Лист поднял голову, прикоснувшись губами к бархатной нежной щёчке. Словно цветочный лепесток поцеловал. Малыш слабо заулыбался беззубым ротиком, а Палый Лист смотрел на него, не отрываясь, стремясь запомнить каждую чёрточку маленького личика.

«Не забывай меня…» - послал он отчаянный мысленный зов.

Взгляд ребёнка стал серьёзным и осмысленным, и Палому Листу на миг показалось, что его дитя всё понимает и тоже прощается с ним… Но нет, что может понимать новорожденный младенец, он забудет всё это, забудет навсегда, и Палому Листу никогда не удастся увидеть своего малыша… никогда больше.

- Унеси дитя, брат Лонис. Кормилица в приюте готова?

- Всё сделано, как вы приказали, брат Никело, - отозвался второй жрец. – Это надёжная, проверенная женщина.

- Это хорошо, - задумчиво сказал брат Никело. – Уноси.

Палый Лист жадно смотрел на сына, не замечая ничего вокруг, а потом… потом малыша унесли, и вокруг неожиданно не стало ни света, ни воздуха…

Очнулся он уже в своей камере, рядом сидел молодой жрец в бирюзовой мантии с неширокой белой оторочкой по подолу, капюшону и рукавам. Выглядел он усталым, но когда Палый Лист открыл глаза, на лице жреца появилась радость, которая тут же сменилась всегдашней невозмутимостью.

- Ты очнулся, еретик, хвала Небесной Благодати! Брат Никело был прав, корень ясменника смог нивелировать побочные эффекты…

- Я… что со мной? – просипел Палый Лист. Голос ему повиновался с трудом, горло казалось сухим, словно несмазанное колесо у старой повозки.

Молодой жрец напоил его из маленькой чашечки с длинным носиком и сказал:

- Нервная горячка. Ты был между жизнью и смертью, но хвала брату Никело, он искусный целитель. Если бы не его экспериментальное зелье, ты бы уже был в аду, но неизречённая милость Небесной Благодати и искусство брата Никело дадут тебе возможность искупить свои грехи, еретик! Я и другие помощники братьев-целителей ухаживали за тобой три седмицы, но сейчас ты пришёл в себя и скоро будешь достаточно здоров, чтобы предстать перед капитулом Высших за свои прегрешения.

- Не лучше ли было оставить всё, как есть, и не тратить силы на то, чтобы вылечить меня? Мне ведь всё равно грозит виселица… – сказал Палый Лист, не испытывая привычного страха перед жрецами. Он потерял всё, ради чего стоило жить, чего же теперь бояться?

- Ты не прав, еретик! – важно ответил юный жрец. – Если бы ты умер, то умер бы нераскаянным, а Небесная Благодать в святости своей радеет о каждой заблудшей душе.

И он поднял указательный палец, явно подражая кому-то из братьев и стремясь выглядеть старше и значительнее. Это выглядело… забавно, и если бы Палый Лист мог смеяться, он бы рассмеялся. Но и это умение он уже утратил. К тому же перед глазами вновь возникло крохотное личико, и душу оцарапала нестерпимая боль.

- А что… - начал он вопрос, но тут в камеру вошёл брат Никело и одним движением пальца отослал целителя прочь.

- Не задавай лишних вопросов, - сказал он. – Ты всё равно не получишь ответов. Забудь обо всём, что с тобой было, и подумай о своей судьбе, своих грехах и раскаянии.

- Грехи… - горько усмехнулся Палый Лист. – Немного же я нагрешил.

- Достаточно, чтобы быть повешенным высоко и сразу, - сухо ответил брат Никело, поставил на столик рядом с кроватью Палого Листа несколько склянок с какими-то зельями и продолжил:

- Не спрашивай. А лучше усни. Тебе нужны силы. И помни – никаких вопросов. Не смущай юного брата – он всё равно не ответит тебе. Это запрещено.

И с этими словами он покинул камеру, а юный жрец вновь устроился у постели больного.

***

Прошло несколько дней. Физически Палому Листу стало лучше, но душа… Он не мог не думать о малыше, но это было так больно… Но спорить с помощниками брата Никело было бессмысленно. Они чётко выполняли всё, что было предписано – поили юношу зельями, заставляли есть пить, а когда он немного окреп – стали заставлять вставать с кровати и двигаться. Палый Лист не спорил. Постепенно он погружался в какое-то отупелое равнодушие ко всему, потому что знал твёрдо – жить ему незачем. Нужно только дождаться приговора… и тогда всё закончится.

Мало-помалу брат Никело решил, что рядом с Палым Листом не требуется постоянного присутствия его помощников, и юноша всё чаще оставался в камере один. Он не знал точно, сколько прошло времени, не знал, день сейчас или ночь… Палый Лист просто медленно угасал душевно, выгорал, оставаясь пустой оболочкой.

Но однажды дверь камеры отворилась, и в неё торопливо вошёл… брат Иммаир. Палый Лист даже выпал из своего обычного безразличного состояния, он очень давно не видел брата-расследователя, во время болезни тот не навещал его, что же привело его сейчас?

- Мне пора на суд? – единственное, что пришло в голову юноше.