Камень в моей руке

Казалось, я проспал всего пару минут — возможно, так и было на самом деле — как раздался оглушительный трезвон. Я с трудом разлепил глаза. В предрассветных сумерках очертания предметов выглядели зыбкими, ускользающими. Я никак не мог сообразить, где я и как здесь очутился, да и вообще — наяву все это или во сне. Вокруг на кроватях с таким же обескураженным видом озирались парни — всклокоченные, заспанные, сердитые. Трезвон прекратился так же внезапно, как и начался. Металлический голос, лишенный интонаций, произнес:

— Доброе утро. Сегодня шестнадцатое июня, вторник. Точное время — пять часов тридцать одна минута. Через пятнадцать минут все пациенты должны собраться в холле главного корпуса. Хорошего дня.

В ушах все еще звенело. Я сунул голову под подушку, надеясь выгадать хотя бы пару минут.

— Смотрите, смотрите — я летаю, — заорал кто-то совсем рядом.

Я приоткрыл один глаз — худой пацаненок лет десяти с копной черных кудрей скакал на кровати, пытаясь разглядеть что-то в высоко прорубленном окне.

— А ну-ка, пусти, мелкий, — тот рыжий парень, за которым я плелся вчера, влез на кровать и тоже подпрыгнул так, что пружины жалобно взвизгнули. Это стало сигналом к всеобщему помешательству: все стали скакать и бросаться подушками.

Хотя нет, не все. Незнакомые мальчишки — видимо, из стареньких тут, в клинике — безучастно сидели на своих идеально заправленных кроватях, сложив ладони на коленях. На них были одинаковые бирюзовые пижамы, а головы обриты наголо. Когда я встретился взглядом с одним из них и весело бросил: «Привет!», он только испуганно заморгал.

Пожав плечами, я поплелся умываться, пока вся эта орава не опомнилась — а то к раковине будет уже не пробиться. Вода в кране оказалась просто ледяной, взбодрила не хуже утреннего кофе. Наскоро сполоснув лицо и пригладив волосы, я вернулся в спальню. Похоже, объявление по радио никто не воспринял всерьез — пацаны колошматили друг друга подушками, прыгали на кроватях и перекидывали чей-то грязный носок.

На пороге спальни в полной растерянности стояла сестра Филди. В утреннем свете мне бросилось в глаза, что она совсем молоденькая, всего на пару лет старше нас. И многие парни в спальне, как тот, рыжий, были выше нее на целую голову. Она смотрела на бедлам, творившийся в спальне, расширенными от ужаса глазами и лепетала:

— Что же это такое? Немедленно прекратите! Мы должны быть в главном корпусе через десять минут! Старшая сестра будет в ярости…

И так что-то жалко ее стало, честное слово. Как будто мы все ее сильно подвели. Я набрал полную грудь воздуха и свистнул. Так громко вышло, даже у самого уши заложило. Все на мгновение замолкли и обернулись ко мне.

— О, у нас завелся свистунишка? — рыжий подошел ко мне разболтанной походкой, гнусно усмехаясь. Все вокруг заржали.

— Сестра Филди сказала, что у нас десять минут на сборы. Так что кончайте дурью маяться, — я кожей чувствовал, что меня со всех сторон сверлят безжалостными взглядами и стоит кому-то крикнуть: «Бей его!» — все набросятся, как стая гончих.

— А ты вообще кто?

— Моего друга зовут Крис, — неожиданно встрял Бруно. От волнения его конопатое лицо пошло красными пятнами.

— Дело твое, конечно, — сказал я, обращаясь к этому самодовольному типу, — но я слышал, что за нарушение режима по головке не погладят, — я отвернулся и нарочито медленно и аккуратно стал застилать постель, хотя внутри все так и трепыхалось. Верзила тяжело сопел за моей спиной.

— Мальчики, пожалуйста, следуйте за мной, — прозвенел голос сестры Филди.

Краем глаза я заметил, что парни обменялись взглядами, а затем один за другим нехотя поплелись к выходу. Я разгладил потной ладонью невидимую складку на покрывале и вышел из спальни одним из последних.

— Спасибо, Бруно, — шепнул я, когда мы шли по длинному коридору с высоченным сводчатым потолком.

— Да ладно, что я сделал-то? — пробормотал он.

Я помолчал. Слова казались слащавыми, как если бы их полили кленовым сиропом. Но там, в спальне, я впервые осознал, какая эта огромная разница — стоять одному против всех или знать, что за твоим плечом друг. И пусть, если бы все-таки началась стычка, мы с Бруно не выстояли бы и пяти минут. Все равно — я был не один.

Истертая брусчатка, который был выложен внутренний двор замка, поблескивала в лучах восходящего солнца. Почти все наши уже вбежали в каменное здание в большой литерой «А» на торце. Я шел быстрым шагом — даже после короткой пробежки меня тут же настиг бы приступ кашля, а сегодня я и так привлек к себе слишком много внимания. Бруно не отставал, то и дело поглядывая на браслет из прозрачного пластика, который отслеживал уровень сахара в крови. Даже не видя показаний, я знал: дела плохи — его лицо стало мучнистым, а на лбу выступила испарина.