Камень в моей руке

Когда мы наконец вошли в зал, собрание уже началось. Стараясь остаться незамеченными, мы с Бруно приткнулись в последнем ряду. На невысоком постаменте в центре большого зала стоял щуплый старикашка в коричневом пиджаке и задвигал речь о достижениях современной науки и прорыве в медицине. На улице я здорово продрог, и тут, в тепле, под его монотонное бормотание, меня разморило. Глаза слипались, и я с трудом сдерживал зевоту. Хорошо хоть, Бруно толкал меня локтем в бок, когда я начинал слишком уж опасно крениться в сторону. Но вот профессор закончил речь, раздались жидкие аплодисменты, и он с польщенным видом расшаркался.

А следом на кафедру поднялась леди в белом форменном платье. Черты лица — идеально правильные, как у ожившего манекена из дорогого магазина. Ясные голубые глаза, чуть навыкате. Светлые волосы собраны в тугой узел на затылке. И накрашенные яркой помадой губы — такие красные, словно она только что напилась чьей-то крови. Предельно четко артикулирующие каждое слово.

— Поблагодарим еще раз профессора Айзенблата за блестящую речь. Запомните этот день, дети — вам выпала уникальная возможность своими глазами увидеть ученого с мировым именем, чей вклад в науку сложно переоценить. К сожалению, глубокое погружение в научные изыскания, а также активная общественная деятельность лишают нас удовольствия наслаждаться его обществом каждый день, — леди в белом выдержала драматическую паузу. — В его отсутствие руководство клиникой переходит ко мне. Меня зовут мадам Фавр. А сейчас я бы хотела поговорить о самом важном. О дисциплине.

Странное дело — она говорила ничуть не громче профессора Айзенблата, но каждое ее слово проникало в мозг, словно она выскребала его острым гвоздем. В зале повисла гробовая тишина.

— Сегодня я с прискорбием узнала о том, что некоторые из прибывших вчера пациентов устроили потасовку в спальне и совершенно игнорировали требования дежурной сестры. Мне бы не хотелось омрачать первый же день пребывания в клинике суровым наказанием. Но и закрыть глаза на безобразное поведение хулиганов было бы опрометчивым попустительством. На первый раз наказание будет мягким — весь отряд останется без завтрака и отправится приводить в порядок двор замка. Если подобное повторится, зачинщики будут изолированы в карцере на три дня.

По залу прокатился протяжный вздох. Я бросил быстрый взгляд на сестру Филди — она стояла с побелевшим лицом, закусив губу. И когда только она успела заложить нас, ведь, казалось, все время была рядом, поторапливала и ободряла отстающих?

А старшая сестра меж тем продолжала излагать правила, которые нам следовало запомнить крепче, чем собственное имя. Каждый день в клинике подчинен строгому распорядку: лечебные процедуры, общественно полезный труд, спортивные состязания и все такое прочее. Короче, просто так и шагу не ступить. Единственное свободное время — час до отбоя. И рекомендуется — старшая сестра снова выдержала долгую паузу — занять его тихими играми, чтением или письмами родным. Бумажными письмами! Потому как любые гаджеты во время пребывания в клинике под запретом. Даже часы. Впрочем, как и вообще все личные вещи. Разумеется, исключительно из-за необходимости поддержания полной стерильности. Так что своих чемоданов мы не увидим до дня выписки. Сегодня перед обедом отряды по очереди посетят душ и всем выдадут одинаковые комплекты одежды и предметы гигиены. Свободно разгуливать по замку — запрещено. Покидать спальню в промежуток с половины десятого вечера до половины шестого утра, а также во время тихого часа — запрещено. Выходить за крепостную стену, а также за пределы больничного корпуса без сопровождения дежурной сестры — запрещено. С каждым новым запретом лица ребят все больше вытягивались, а Макс, тот самый пацаненок, который еще полчаса назад подпрыгивал чуть ли не до потолка и вопил, что замок летит в облаках, опустил глаза и захлюпал носом. Сестра Филди тихо подошла и положила руку ему на плечо. Ясное дело, подмазывается, подумал я, да только поздновато спохватилась: после того, как она с потрохами сдала нас старшей сестре за маленькую потасовку, я и слова больше не скажу в ее защиту. Видимо, почувствовав мой колючий взгляд, сестра Филди обернулась, но я быстро отвел глаза.

Расходились в гробовой тишине. Сестра Филди попыталась было взять Макса за руку, но тот лишь сердито отдернул ладонь, словно обжегся от ее прикосновения. Сестра Филди нахмурилась и молчала всю дорогу. А перед самыми дверями спальни остановилась:

— Вы можете относиться ко мне как угодно, но это не я доложила об утреннем происшествии старшей сестре. В спальне, как и повсюду в замке, установлены камеры слежения, и техника автоматически фиксирует любые нарушения режима. Так что прошу: не делайте глупостей… У вас есть двадцать минут на то, чтобы застелить кровать и умыться — ровно в десять мы должны приступить к уборке двора.