Камень второй. Горящий обсидиан

— Он Второй Фрументар Алого совета, — отозвался Ваннах. — Большой человек, хоть ему еще и сорока нет… одно слово, Фрументар…

— Ничего себе! — удивился Макс Милиан. — А со мной разговаривал на равных… — он задумался о том, что, похоже, чем талантливее человек, тем меньше он пускает окружающим пыль в глаза. Согласно этому критерию, Зонар Йарих новому знакомому Макса в таланте сильно уступал…

— Осторожнее с ним, — заметил Айгир, самый младший из учителей Макса Милиана. (Айгиру Рету было всего пятьдесят шесть). — По-моему, скользкий тип.

Возможно. Но если это и так, то Макс не обратил на это внимания. Галан показался ему искренним… хотя, возможно, он такой же «искренний», как Андроник, если не еще больше…

А вот и он сам: идет по коридору, беспечно закинув плащ на плечо.

Не останавливаясь, он на ходу двумя пальцами подцепил Макса Милиана за рукав и, стянув его с подоконника, увлек за собой. Вскоре они, провожаемые взглядами пятерых Охотников, уже шагали в ногу, постепенно удаляясь из виду.

Ваннах Лоэн гневно сплюнул в открытое окно. Происходящее в этих стенах нравилось ему все меньше и меньше. И еще — у него появилось плохое предчувствие…

— Дрянная щегольская походочка… — кивнул Орестес в сторону Галана. — Спорим, этот нахал никогда меча не держал в руках!..

— Фрументар, одно слово! — уперев руки в боки, вскинул голову Айгир.

— Маг! — с артистичной гордостью в голосе произнес Велион.

— Ревнуете… — укорил товарищей Ромул. — Привыкли к парню… А ему, небось, осточертели пять сварливых стариков…

— Да при чем тут это! — всплеснул руками Ваннах. Посмотрев в окно, на залитый солнцем парк, он почувствовал болезненный укол совести и подумал, что, возможно, Ромул и прав…

…Сегодня Макс Милиан ощутил счастье дорвавшегося до высокой магии Пая… Но так измучил себя, что заснуть ночью просто не мог. Накинув плащ поверх ночной одежды, он вновь выбрался на крышу, под скупой свет городских звезд, и, завернувшись в теплый мягкий фарх, устроился под боком у одной из каменных горгулий. Там же, где и всегда.

Замерзнув до стучащих зубов, Макс Милиан сдался и вернулся к себе в комнату…

— Смотри, смотри! — воскликнул в это время кто-то из горожан, подталкивая локтем товарища.

— Оооох! — только и смог произнести он.

Неподвижный силуэт одной из горгулий встрепенулся, поднялся и, сделав несколько шагов, исчез за маленькой, торчащей поверх крыши башенкой, только крылья плеснули на ветру.

— Ох! — снова повторил приятель, пытаясь прийти в себя. — А они все так могут?

— Нет, пока только одна. Но, кто знает?.. — ответил наблюдательный горожанин.

На самом же деле, Макс Милиан, скрывавшийся за этим силуэтом, был куда опаснее и интереснее мифической оживающей горгульи, за которую его вот уже второй раз приняли. Опаснее…

Глава восемнадцатая. Майский снег

…Когда мы помогаем ближнему, мы не думаем о вознаграждении. Когда мы подаем слепому, мы не отбираем у него милостыню, едва услышим благодарность. Так почему миродержец может, подняв мир из пепла и имея все возможности, чтобы казнить и миловать, относиться к нему, как к своей собственности? Кто дал ему это право — уничтожать города и убивать людей за их любовь к свободе и независимости? Неужели жестокость, закаляясь тысячами лет владычества, обращается в нетерпимость и страх потери власти? Неужели, создавая новый мир, он решил заселить его пешками? И можно тысячу раз приводить в пример «добрую» Хельгу, ни разу не признавшую преступлений своего товарища. Вердикт всегда останется тот же — «виновен». А если быть точнее — «виновны»…

Хансай Донал. Книга Апокрифов Омниса, глава семь.

Мадвид не нравилось, когда мальчишка вертел в пальцах это перо… черное перо трехтысячелетнего дрекавака. Если у детенышей этой твари перья мягкие и действительно чем-то напоминают птичьи, то перо взрослого дрекавака — суровый монолит из прочных, как металл, черных струн, намертво слившихся друг с другом. Такое перо тяжелое, почти как нож, и у него острый край. Чуть менее острый, чем бритва, но не менее опасный в опытных руках.

Макс Милиан, словно проследив взгляд Инквизитора, перестал играть с пером и небрежно заткнул его за ухо, острым краем вверх.