Каменная пациентка

– Помнишь первый вечер, когда я привел тебя сюда, малышка? – спросил Джесс. Я улыбнулась, жалея, что не могу принять какую-нибудь волшебную пилюлю и вернуть обратно все мои прежние чувства к нему. В любом случае, что бы ни случилось дальше, Джесс дал мне это место: он показал мне, что я хочу делать в жизни. – Ты так просияла, когда зашла внутрь. Я влюбился в тебя в тот вечер, правда, мне потребовалось так много времени, чтобы сказать это. Что бы ни происходило в этом месте, для нас оно всегда будет особенным. Я обдумываю одну идею – получить работу на стройке. А ты могла бы работать в каком-нибудь шикарном отеле.

Его слова прозвучали, как щелканье наручников на моих запястьях.

Если бы у меня во рту оказалась волшебная пилюля, я бы ее выплюнула.

– Если она заплатит, – сказала я, чтобы сменить тему, – что мы будем делать с деньгами? Я имею в виду, в ближайшее время. Как мы собираемся их хранить? Мы не можем просто ходить с кучей наличных и тратить.

Он пожал плечами. Не знаю: не решался он загадывать так далеко наперед, или ему просто вовсе не приходило это в голову.

– Внести их в банк по частям, я полагаю. Сказать, что копишь с зарплаты. Или тебя волнует налоговый инспектор?

– Господи, Джесс, налоговый инспектор – наименьшая из наших забот! – Я засмеялась, и тут же пожалела об этом: настолько отвратительно это прозвучало. – Я имею в виду жизнь с кучей денег под матрасом. Твоя мама меняет тебе простыни – и сразу думает, что ты грабитель или что-то в этом роде.

Это отрезвило его; я знала – он гордится тем, что он «хороший» сын.

– Послушай, может, хватит делить шкуру неубитого медведя? Ты могла бы не искушать судьбу. – Он никогда так не огрызался на меня раньше.

– Прости. – Я принялась разглядывать свои ногти, уже грязные и обломанные спустя всего несколько часов после возвращения в Назарет. Мне нужно было еще сказать кое-что до полуночи.

– А что, если она скажет, что мы блефуем? Если решит блефовать в ответ? Мы же на самом деле не знаем, что она сделала, или ты об этом забыл?

Его глаза сверкнули.

– Ты можешь перестать настраиваться на худшее?

Я решила замолчать.

Мы встали на караул возле двери в 23.30, включив головные фонари. Джесс попытался поцеловать меня – он хотел превратить это в некое большое романтическое приключение, но скрипучий пластик на наших лбах сделал это невозможным, и я почувствовала облегчение.

Мы впервые увидели свет на Больничной дороге в 23.55 вечера.

– Только одна пара фар, – сказал Джесс, вглядываясь сквозь дождь. – Кто-нибудь есть с ней в машине?

– Отсюда ничего не видно.

Джесс подышал на руки и включил большой фонарь – как раз тогда, когда темно-синий «Ягуар» остановился у границы больничного участка.

– Черт. Черт, черт, черт! Вот оно!

Показалась стройная фигура Хелен Гринлоу, увенчанная зонтиком. Брызги дождя отлетали от него в разные стороны, пока она пробиралась через завалы. Шикарное пальто в мелкий горошек, светло-серые зауженные брюки, туфли на плоской подошве. Я почему-то ожидала, что она окажется огромной, словно распухшей от всего, что сделала, но она была крошечной.

Она поморщилась от света, бьющего ей в глаза.

– Пожалуйста, отверните фонарь от моего лица так, чтобы я могла видеть вас. – Ее голос ожидал повиновения, и к моему удивлению, Джесс тут же направил фонарь внутрь без всяких возражений.

– Заходите, не стойте под дождем, – сказал он, и я не без труда разобрала его слова, хотя и стояла рядом.

Гринлоу отряхнула свой зонтик и аккуратно поставила его в угол. Ее осанка была идеальной. Эти руки держали перо, которое подписало бумагу о закрытии больницы и разрушило так много жизней. Эти руки, которые сделали Бог знает что – то, что в итоге привело ее сюда. Не окровавленные когти, представавшие перед моим воображением, а изящные, с бледно-розовым маникюром и унизанные кольцами. Грязная вода плеснулась вокруг ее щиколоток, как черное машинное масло. Я задумалась, каково это – иметь возможность испортить пару туфель и знать, что ты без труда сможешь их заменить.

Гринлоу не нуждалась ни в громкоговорителях, ни в телевизионных экранах, ни в высокой трибуне для усиления своего авторитета. Я видела, что Джесс понял это и возненавидел себя за это. Налетел новый порыв шквалистого ветра и загнал нас подальше в коридор. Гринлоу, казалось, даже глазом не моргнула. Ей все равно, подумала я. Сам факт ее присутствия здесь подразумевал, что она испугалась, но выглядела она абсолютно безэмоционально. Чувство вины немного ослабло. Мне никогда раньше не доводилось стоять лицом к лицу с кем-то, кого я знала как психопата, и я не могла подавить легкое тошнотворное головокружение.