Каменная пациентка

Теперь осталось шестьдесят восемь часов до момента, когда нужно прибыть на станцию Саксмундхем, даже если придется добираться автостопом от больничных ворот в ночной сорочке. Что они сделали с ее чемоданом? Хелен станет упорно работать и расплатится с Рошель. Волна жара напомнила, как она разозлилась на подругу за то, что та ввела ее в заблуждение. От наивности или от чего-то похуже? Рошель оказалась ничем не лучше Робина. Хоть кто-нибудь в курсе, как все это происходит? Когда Хелен выберется отсюда, она выяснит, что к чему, и сама научится разбираться в планировании семьи. А когда узнает, то станет останавливать молодых девушек на улицах и рассказывать им, что восхитительная ловушка тем не менее является ловушкой.

Женщина на соседней кровати подняла голову; на ней была стеганая ночная рубашка. У ее светлых волос с химической завивкой сильно отросли корни; «гусиные лапки» морщин вокруг глаз в сочетании с пухлыми щеками делали невозможными попытки угадать ее возраст.

– Привет! – сказала она небрежно и без тени смущения, будто они стояли в очереди на почте. – Я Паулина.

– Хелен. – Дверь палаты с лязгом отворилась, и послышался скрип колес – показалась тележка с тусклыми стальными колпаками, скрывающими обеденные тарелки. У Хелен против воли потекли слюнки. Когда старушки приподнялись на кроватях, Паулина спросила у Хелен:

– Из-за чего тебя сюда привезли?

У той не было сил, чтобы сочинять истории.

– Я пыталась избавиться от ребенка.

Паулина сочувственно кивнула:

– Сколько их у тебя дома?

– Что? Нисколько.

Паулина снова кивнула, понимающе:

– Он женат?

– Нет.

– Беден?

Хелен подумала о Гринлоу-Холле и огромном поместье вокруг него. О том, что даже голос Робина казался украшенным фамильным гербом.

– Нет. У него есть деньги. Вообще-то он богат.

Теперь Паулина выглядела озадаченной.

– Тогда почему он не мог позаботиться о тебе?

– Возможно, и мог бы, если бы знал.

Несмотря на то что она не знала Робина достаточно хорошо, чтобы понять: намеренно он заманил ее в ловушку или нет – Хелен знала, что могла бы рассчитывать на брак с ним. Его высокопарная порядочность заставила бы позаботиться об этом.

– Ты меня разыгрываешь! – Глаза Паулины округлились. Как могла Хелен объяснить, что если бы пришлось воспитывать ребенка, если бы она не смогла выйти в большой мир, то умерла бы? Что страх закончить так же, как и мать, превращал ее сердце в пепел?

– В Лондоне меня ждет работа, – сказала Хелен, объясняя сразу все и ничего.

Полина моргнула в вежливом непонимании:

– Но если у него есть деньги, тебе не нужно было бы работать. Господи, неудивительно, что ты в дурдоме. Явный случай-то! Хочешь узнать, почему здесь я? – спросила она, хотя Хелен и не интересовалась. – Я здесь из-за послеродовой хандры. Ребенок родился вчера. Девочка. Мы назвали ее Сандра. У меня еще даже молоко не появилось. Ты не поверишь, в какое уныние я впадаю. Боже, у меня голова идет кругом. Сейчас я в порядке, но дай пару дней. Когда на меня накатит, ты меня не узнаешь. У меня и так дома семеро, и с каждым разом мне все хуже. Теперь они кладут меня сюда после каждого ребенка. Я раньше сопротивлялась, но в этот раз сдалась сама. Специально пораньше, из предосторожности, чтобы снова себе не навредить.

Медсестра надела обратно свои чулки и туфли и теперь ходила вдоль кроватей, расставляя на тумбочках подносы и лекарства в маленьких бумажных стаканчиках. Паулина понизила голос:

– Куда ты за этим обращалась? К кому-то местному?

– Я никуда не ходила, – ответила Хелен. – Подруга из Лондона прислала мне кое-что, чтобы выпить.

Паулина фыркнула:

– Это игра в наперстки, дорогая. Ты должна была ехать в Лондон, если у тебя есть там связи. Ты могла сделать это правильно, с правильными врачами, так безопасно, как пожелала бы. Бедняжка, неужели у тебя нет никого, кто подсказал бы и направил на верный путь? Твоя мама не рассказывала тебе о птичках и пчелках? О тычинках и пестиках?

Хелен рассмеялась:

– Вы явно не знакомы с моей матерью.

– Позор ей! – Хелен была тронута гневом Паулины. – У меня есть дочь ненамного моложе тебя. Как только у нее начались первые месячные, я усадила ее рядышком и растолковала, что к чему.

Мысль об Эжени, делающей то же самое, была смешной, но когда Хелен открыла рот, из него вырвался стон.

– Ох, дорогуша. Иди сюда. Я не хотела тебя расстроить. Иди сюда. – Паулина опустила борта своей койки одним умелым движением и перекинула ноги через край кровати. Сладковатый запах духов окутал Хелен, когда Паулина ее обняла. Эта незнакомка проявила больше заботы, интереса и понимания в двухминутном разговоре, чем Эжени за годы, а нежности – едва ли не больше, чем Хелен могла вынести.

Хелен зашмыгала носом, ее нижняя губа задрожала – сдерживаться не было сил.

– Ох, дорогуша, – повторила Паулина. – Шшш. Все будет хорошо.

Медсестра Марьяна – та, что сохла по доктору Буресу, – загремела тележкой с обедом в их сторону. Теперь Хелен видела это наряду с серебристыми крышками – маленькие бумажные стаканчики, наполненные разноцветными пилюлями.

– Непослушная Паулина! Ты должна быть на кровати!