Каменная пациентка

– Да, – сказала она. – Я согласна.

Регистрационная книга была заполнена. Хелен предугадывала вопросы по кусочкам виднеющихся в ней прошлых ответов. Девятнадцать. Сайзуэлл-коттедж. Не замужем. Методистская церковь. Питер Моррис.

– Как это правильно называется? Что с ней? – спросила Эжени.

– Пока никак, в данный момент, – ответил Керси. – За ней еще не наблюдали и диагноз не поставлен. Но я предполагаю, что это психопатическое расстройство или шизофрения. То, что раньше было известно как «деменция прекокс»[18].

И снова родители Хелен поняли то, что сама она не поняла; они одновременно отступили от нее на шаг.

– Однако на самом деле все это будет решать доктор Бурес.

При упоминании доктора Буреса Рэнсом посмурнел лицом.

– Какой стыд, что я упустил Мартина. Я читаю все его статьи в журнале «Ланцет», но это совсем не то по сравнению с личной встречей.

Он произносил имя Буреса намного чаще, чем ее, отметила Хелен.

– Да, конечно. – Хелен не знала, вызвано ли нетерпение Керси таким подхалимством Рэнсома или же тем, что он спешил поскорее вернуться к своему вину. – Сестра, вы сделаете все необходимое, не так ли?

Медсестра покатила Хелен спиной вперед от стола к женскому крылу. Последние слова своей матери, которые услышала Хелен, были обращены к Керси:

– Вы ведь вытащите из нее это, верно?

Сердце Хелен подпрыгнуло, а затем разбилось. Мать не имела в виду ребенка. Она имела в виду имя Робина.

Дверь с грохотом закрылась позади нее. Коридор показался Хелен бесконечным: полоски ламп на потолке напоминали дорожную разметку, создавая тревожный эффект мира, перевернувшегося с ног на голову, когда ее катили вдоль бесчисленных дверей все дальше и дальше. Она подняла руку и попыталась дышать через рукав. Если запах в атриуме просто висел в воздухе, то здесь он ощущался осязаемым, как грязь, размазывающаяся по ее коже, просачивающаяся в поры. Глубинные ноты дезинфицирующих средств и мочи казались мягкими и даже приветливыми по сравнению с остальными. Единственными звуками были скрип колес при каждом обороте, тяжелое дыхание медсестры и доносящиеся откуда-то издалека крики в дюжине разных регистров.

В грязной ванной комнате краны извергли потоки воды в гулкую ванну, выглядящую как нечто среднее между поилкой для овец и крестильной купелью. Пока она заполнялась, Хелен раздели догола, и медсестры распылили какой-то грубый порошок на ее волосы, на лицо, между ног. Ее коленные чашечки выступали, и даже плюсневые кости на стопах выглядели более заметными, чем были еще сегодня утром. Она потеряла вес во всех местах сразу, кроме живота.

Глава 42

Сквозь грязные окна пробивался слабый серый свет. У кровати Хелен имелись борта, как у детской кроватки, которые кто-то поднял ночью; на ржавом металле было выбито: «Собственность Лунатического приюта для бедняков Восточной Англии». Шесть кожаных ремней пересекали ее в ширину. Медсестра в углу комнаты листала желтую прессу, опустив ноги в тазик, из которого шел пар, и болтала с подругой, примостившейся на краешке ее письменного стола.

– Я поменялась своими дежурствами. – Девушка на столе была по-своему хорошенькой, похожей на носатую птичку, с туго стянутыми темными волосами под белой шапочкой с резинкой по краю. – Через три недели я снова начну работать в одну смену с доктором Буресом.

– Можно подумать, он на тебя смотрит. – Ее подруга пошевелила пальцами в воде. – Один день в неделю он работает в Лондоне. Кому нужна девушка из Настеда, когда есть возможность найти девушку классом повыше?

– Никогда точно не скажешь. Он суровый, как Ричард Бертон. Я бы не выгнала его из постели за поедание в ней чипсов[19].

– Марьяна!

В пустынном помещении хихиканье медсестер заметалось от стены к стене зловещим эхом.

Штанги без занавесок отделяли участок с выстроенными по сетке комковатыми кроватями. Половина из них была занята выглядящими бесполо под одеялами пациентками гериатрического отделения с одинаково подстриженными под горшок седыми головами. Просто тела со вздымающимися грудными клетками и свистящими от дыхания носами. Одна почесала голову во сне. Даже отсюда Хелен чувствовала характерный ужасный запах их дыхания: вонь гниющего мяса. Крупная женщина справа от нее спала беспробудным сном, единственная со светлыми кудрями, выделяющимися среди дюжин других одеял.

Хелен проверила свой живот. Что, если ребенок все еще там? Кровотечение прекратилось.