Каменная пациентка

Единственным милосердием судьбы на леденящем пути в Назарет оказалось то, что, когда они проезжали мимо Гринлоу-Холла, лицо Хелен находилось в темноте, и его выражение не могло ее выдать. Она откинулась на спину, ее чемодан погромыхивал в багажнике. Эжени сидела возле нее, дрожа от стыда и ярости. Питер вел машину молча. Рэнсом, расположившийся на пассажирском сиденье рядом с ним, время от времени объяснял дорогу. Периодически мелькали указатели. Саксмундхем, Рэнделшем, Стрейдбрук, Хоксн, Дисс. Они доехали практически до Норфолка.

– Притормозите, и дальше налево, – сказал Рэнсом, когда они ехали уже так долго, что Хелен почти не чувствовала своих затекших бедер. Питер медленно проехал через городок с военным мемориалом в центре, где знаки «Работают люди» и полосатые рабочие тенты, похожие на палатки бродячего театра с Панчем и Джуди, огораживали строительную площадку. Все это промелькнуло и исчезло, и вскоре они еще больше сбросили скорость, почти ползком приближаясь к тому, что, видимо, и называлось Назаретом.

Когда они обогнули поворот, облака ненадолго расступились, и лунный свет залил это место. Оно смотрелось необычно: шире, чем Хелен могла охватить взглядом, с тусклыми оранжевыми огоньками в огромных окнах. В середине возвышалась одинокая башня. У Хелен вдруг поплыло в глазах, как у пьяной, очертания размылись, словно на нечеткой фотографии, а затем так же неожиданно сами пришли в норму. Ее пульс был частым и слабым. Она потеряла много крови. Как побороть анемию? Прижать к виску кусок сырого мяса? Нет, это от синяка. Или нужно есть апельсины? В каких случаях едят апельсины?

Ей помогли выбраться из машины, отец подхватил Хелен под одну руку, а доктор под другую. Эжени замыкала шествие. Белая каменная вывеска сверкала в лунном свете над огромными двойными дверями, и заглавные буквы выделялись между резными завитками строчных. Не «Назарет» или что-то подобное, а «Лунатический приют для бедняков Восточной Англии» – гласила надпись.

Глава 41

– Что это за место?

Только без паники. Старые викторианские больницы постоянно перепрофилировали, особенно после войны, и все об этом знали. Так, недалеко от их прежнего дома в Нортгемптоншире клиника легочных заболеваний превратилась в спинальный травматологический центр – и уже никогда не вернулась к прошлой специализации. Теперь это, должно быть, женская больница или даже клиника общего профиля; несомненно, она достаточно крупная для такого. Словно в ответ на ее мысли, из какой-то палаты тут же донесся пронзительный крик. Величественные двойные двери открылись чьими-то невидимыми руками, и в нос Хелен ударил запах: густой, болезненный, одновременно и химический, и гнилостный, он на несколько секунд лишил ее дыхания и зрения, мыслей и голоса. Она вдохнула, собираясь что-то сказать, и с ужасом поняла, что дышать ей придется через рот.

– Что здесь? – Она убедилась, что ее голос стал глухим и хриплым, и тут же усомнилась – слышно ли ее вообще.

Доктор Рэнсом уже протягивал свою свободную руку какому-то мужчине – белый халат, круглое лицо, очки со стеклами в форме полумесяцев, – вылезающему из-за широкого стола красного дерева.

– Медицинский суперинтендант[17] Керси, спасибо, что приняли мой звонок. Рад снова вас видеть. А Мартин сегодня тут? Я так понял, что он работает здесь в конце недели.

– Изменил свое расписание. Теперь он по выходным в Кембридже, увы, – ответил Керси.

Доктор Рэнсом сжал кулаки.

– Я так надеялся его застать!

Его оскорбленный тон не тронул Керси, который невозмутимо произнес:

– Не повезло. Он у нас только со среды по пятницу. В любом случае ему нет никакой необходимости принимать ее самостоятельно. – Керси взглянул поверх очков. – Боюсь, вам придется иметь дело со мной.

Рэнсом опомнился:

– Не сочтите за неуважение, сэр.

Хелен почувствовала беспокойство; Рэнсом говорил об этом так, словно надлежащий уход за ней всецело зависел от этого доктора Буреса. Керси, однако, не выглядел обеспокоенным, отвечая Рэнсому с легким сердцем:

– Ну, хорошими психиатрами приходится делиться.

«Психиатрами. Нет, нет, нет!»

– Это… вы не можете посадить меня в гребаный сумасшедший дом! Что с вами со всеми такое? Это ошибка!

Это был первый раз, когда Хелен выругалась в присутствии родителей; она заметила, как Эжени вздрогнула.

Суперинтендант Керси замедлил речь и слегка наклонился, как будто обращался к малому ребенку:

– Мы не называем их сумасшедшими домами уже тридцать лет! – Его губы были фиолетовыми, а дыхание тяжелым, навевающим мысли о бутылке кларета, от которой его явно оторвали. Складка над его бровями приобрела m-образные очертания детского рисунка птицы в полете. – Современный термин – «психиатрическая больница».