Каменное сердце

Ваше прошлое письмо я получил. Я не знаю, что сказать про такую судьбу, как у вас. Первое, что пришло в голову, – купленные дипломы лишили вас друзей, однокурсников. Это очень мощная подпитка в любых ситуациях. Мы с вами люди из разных частей этой жизни. Вы не знаете, что делать со свободным временем, как его использовать. Мне же его всегда не хватает. Цейтнот длиною в жизнь. У меня улыбку вызвали ваши слова о простой и красивой жизни другого человека (в данном случае моей), которого не знаешь. Да, пусть со стороны кажется так. Не буду разубеждать.

Каменного юнгу я снял потому, что меня тронул этот памятник. Оба моих деда остались на войне. Но они были взрослыми мужиками. А юнги были подростками, и я подумал, как им было страшно. Нам в нашей удобной жизни и то бывает страшно. Страшно принимать решения, страшно брать ответственность. А их жизнь загнала в угол. Я представил себе, как страшно тонуть в черной холодной воде, когда тебе пятнадцать. Вот и все.

Ваш рассказ про каменное сердце бесконечно печальный. Не могу себе представить, как устроена жизнь в больших южных семьях. Знаю об этом понаслышке. Знаю только, что зависеть от кого-то, в том числе от родителей, когда тебе больше восемнадцати лет, – для меня вещь неприемлемая. За свою личную свободу я готов есть землю. Рисковать, работать на пределе сил. Только бы иметь право распоряжаться своей жизнью. Сохранять душу. Она нам дается на временное хранение – от рождения до смерти. И вернуть ее я хочу в лучшем виде, чем получил. А если совсем трудно… – Она задумалась и решила добавить что-то из классики. – То в любых самых тяжелых ситуациях становится лучше, когда помогаешь тому, кому хуже, чем тебе. Только без корысти и мысли “какой я хороший”. Это реально работает.

Всего доброго. Спасибо за письма.

Павел».

«Уважаемый Павел,

и вам спасибо за письмо, а то я думал, вы совсем не ответите. Наверное, я слишком много лишнего написал про себя и свою жизнь, и про свое тяжелое происшествие. Но спасибо, что вы откликнулись все-таки.

Вы не знаете, что такое большая южная семья, а я немножко знаю, что такое обычная русская или там украинская семья, в общем – не кавказская или вообще не южная семья. Как я понял, это примерно то же самое. Везде примерно одинаково. Только в южной семье все очень напоказ. Приказы разные кричат. Вроде «я отец! я мать! я твой старший брат! семья тебя проклянет!» и все такие вещи. Но в русской семье царит то же самое, только без южного шума, без таких традиционных собраний всей семьей. Все равно в русской семье старшие добиваются от младших, чего хотят, а младшие мстят старшим как умеют – иногда очень жестоко и несправедливо. Но русская семья все равно легче.

Вы написали очень мудрые и героические слова насчет свободной души и что готовы на всё пойти за свободу. Но только наша жизнь устроена как в театре. Один режиссер говорил: «в предлагаемых обстоятельствах». В России вообще свободней жить человеку с человеком. Поэтому я давно уехал в Россию, кстати. В России можно сказать – папа, я иду теперь учиться и еду в Ленинград, например. Русский папа, если не согласен, покричит, и все. А грузинский папа тебя на вокзале поймает, отвезет в горы, и ты там посидишь в домике недели две, пока прощения не запросишь. Вообще вы когда-то, Павел, разговаривали на серьезную жизненную тему, чтобы у вас руки были закручены назад? А пистолет в затылок в самую ямочку, и чтоб знал: скажешь не так – тебя убьют, и никто не узнает, как в русской песне, где могилка твоя. В школе на всякий случай журнал украдут, и в поликлинике карточку, и в милиции форму номер один – и всё, и нет тебя, и не было никогда. Где такой Тима был? Или Паша, например? Ошибся, кацо, приснилось тебе, ты пойди еще поспи, проспись хорошо, да?

Вот сидит человек в таком домике в горах день, неделю, две. Быки его стерегут, дрянь покушать дают, кувшин воды дают, наружу не выводят, ведро в углу – все удобства. Ждут, пока станешь прощения просить. Сидит человек и думает – жизнь все-таки дороже. Это же не как вон те матросы – спасать родину от врагов, тут правда надо жертвовать жизнью. А жертвовать жизнью, чтобы пойти учиться в тот институт, а не в этот или работать в то учреждение, а не в другое – вот и думаешь, разве надо ради такой свободы умирать или убегать в другой город и ждать, как тебе отомстят?

Это я, наверно, нескладно и непонятно пишу, но смысл такой: когда легко быть свободной личностью, тогда легко. Я могу только позавидовать и сказать: как вам, уважаемый Павел, хорошо.

А когда трудно – тогда трудно.

Вы, конечно, правы, что купленный диплом – это нет товарищей-студентов. Да. Это жалко. Но не вернешь. Что делать? Надо жить, как получается, в этих «предлагаемых обстоятельствах». Конечно, надо помогать людям. Я помогаю, кому могу и как могу. Стараюсь незаметно, это вы сказали правильно. Помогать и выставлять напоказ, как помогаешь, – это грех.

Спасибо, что вы посочувствовали моему старому горю.