Каменное сердце

— Так что же, по вашему мнению, мог обнаружить в Хэмпшире ваш сын столь страшного, что это заставило его покончить с собой?

— Да упокоит Господь его душу… Не знаю, но полагаю, что там и впрямь творилось нечто воистину ужасное.

Я промолчал, не зная, что тут можно сказать: вполне возможно, что теперь, когда боль ее уже успела превратиться в гнев, Бесс судит предвзято.

— Покажи мастеру Шардлейку вызов в суд, — предложила ее величество.

Бесс выудила из кармана платья большую, в несколько раз сложенную бумагу и передала ее мне. Официальная повестка вызывала все стороны, участвующие в деле об опеке над Хью Уильямом Кертисом, предстать перед Сиротским судом двадцать девятого июня, то есть через пять дней. В уведомлении также сообщалось, что, помимо истца Майкла Кафхилла — о чьей смерти в суде еще не знали, — подобная повестка была вручена также Винсенту Дирику из Иннер-Темпл. Судя по дате, произошло это три недели тому назад.

— Я получила вызов только на прошлой неделе, — пояснила миссис Кафхилл. — Эту бумагу сперва принесли на квартиру моего сына, а затем передали коронеру, который уже переслал ее мне как ближайшей родственнице Майкла.

— А вы не видели подлинный экземпляр прошения вашего сына? — спросил я. — Он называется иском от имени Короны. Мне необходимо знать, что именно Майкл там написал.

— Нет, сэр, ничего такого я не видела.

Поглядев на Бесс и на королеву, я решил действовать прямо:

— Что бы ни говорилось в прошении, это лишь слова самого Майкла, основанные на известных ему фактах. Но истец мертв, и суд может отказаться заслушивать дело без его присутствия.

— Я мало смыслю в законах, — заметила пожилая дама, — мне известно лишь то, что произошло с моим сыном.

— А я не думала, что суды еще заседают; говорили, что из-за войны их распустили пораньше, — вставила королева.

— Сиротский суд и Суд казначейства еще работают, — пояснил я.

Суды, приносящие доход королю, не закроются все лето. И дела там вершат люди жесткие. Я повернулся к Екатерине:

— Сиротский суд возглавляет сэр Уильям Паулит. Хотелось бы знать, принимает ли он сам участие в заседаниях, или же в связи с войной на него возложены другие обязанности. Он является старшим советником.

— Я уже спрашивала мастера Уорнера. Сэр Уильям скоро отправится в Портсмут в качестве губернатора, но на следующей неделе он будет участвовать в заседаниях суда.

— Заставят ли они явиться мастера Хоббея? — поинтересовалась Бесс.

— Скорее всего, от его имени на первом слушании будет выступать Дирик. А отношение суда к прошению Майкла будет зависеть от того, что именно в нем написано и сумеем ли мы найти свидетелей, которые способны нам помочь, — объяснил я ей. — Вы упомянули, что, когда мастер Хоббей обратился в суд, желая стать опекуном детей, Майкл попросил помощи у викария Кертисов.

— Да. У некоего мастера Бротона. Майкл считал его хорошим человеком.

— А не обращался ли к нему ваш сын в последние дни?

Миссис Кафхилл покачала головой:

— Я спросила об этом мастера Бротона. Викарий сказал, что не обращался.

— Еще кто-нибудь знал об этом прошении? — уточнил я. — Быть может, какой-то приятель Майкла?

— В Лондоне он был чужаком. У него не было здесь друзей, кроме меня, — с печалью добавила несчастная мать.

— Можете ли вы провести расследование, Мэтью? — посмотрела на меня королева. — Возьметесь ли за это дело? От имени Бесс?

Я задумался. Пока я в основном столкнулся лишь с проявлением сильных эмоций. И, строго говоря, не располагал фактами: не было никаких свидетельств, а быть может, и самого дела тоже. Я взглянул на Екатерину. Она хотела, чтобы я помог ее старой служанке. Я подумал о мальчике, оказавшемся в центре всей истории… Я знал пока лишь его имя — Хью Кертис. Но почему-то он представился мне таким одиноким и беззащитным…

— Да, возьмусь, — ответил я. — И сделаю все, что от меня зависит.

Глава 4

Я покинул покои королевы через час, располагая запиской самоубийцы и судебной повесткой. Мы договорились, что миссис Кафхилл посетит меня ближе к концу недели: следовало должным образом оформить ее показания.

Роберт Уорнер ожидал в приемной. Он провел меня по винтовой лестнице в свой кабинет — тесную комнатку, заставленную шкафами, полными бумаг и перевязанных розовыми ленточками пергаментов.

— Итак, вы беретесь за это дело, — констатировал он.

Я улыбнулся:

— Не могу же я отказать королеве.