Каменное сердце и мастер Гонтье

За все их знакомство он не слышал от него столько слов. Сын второго человека в стране либо бил его, либо кивал ему, говорить – это новый уровень. Клоду де Мариньи от него что-то нужно. Либо дрянное вино, которое ему снова было предложено, развязало наконец-то язык. Вырвать бы его под корень да выбросить.

– Тянул бы с чем, ваша милость?

Иногда быть дурачком безопасней всего. И называть его «милостью», которой тот не является. Мариньи, разумеется, не стал его поправлять.

– Его Величество дал вам понять свою волю – имя, когда пройдет тридцать дней. Будет досадно вам провалиться на самом первом задании. Я предлагаю вам мелкую помощь.

– Добрый самаритянин? – не выдержал Пьер.

– Скорее, добрый француз. И слуга короля, – человек-с-кольцом улыбнулся; было непривычно и жутко. – Я обеспокоен не меньше Его дорогого Величества в этом деле. Вы напишете Филиппу сейчас, назовете ему лишь мое имя – и он не будет больше гоняться за призраками. Принца Людовика действительно мало кто знает в лицо. Меня же, – он скривился, – и того меньше знают. План не изменится ни на дюйм. Просто, кто должен, останутся в плюсе.

– Франция, верно?

– Франция в первую очередь.

– А что скажет король?

– Король согласится.

– Ваш отец?

– У вас плохая память, мастер Гонтье. Филипп сказал вам, что в это дело я ввязался лишь чтобы насолить любезному батюшке. Не люблю быть в тени. А он души не чает в этом рохле Людовике.

– Стать наследником Франции – неплохой скачок из тени.

– Вас не обидит не только король. Вас не обижу и я. Итого: вдвое больше людей.

Пьеру подумалось, что зря он тогда связался с Лакомбом. Каморка казалась маленькой. Будет нужно – здесь его и убьют. Наверно, зря он приехал в Париж.

– И ради этого вы готовы жизнью рискнуть? Лечь под нож в этой дряхлой лачуге? И даже если выживете – без сердца останетесь? Не слишком ли большая цена? Остаться с булыжником между ребрами?

Клод Мариньи улыбнулся широко и стал похож на мелкого хищного зверя.

– Мастер Гонтье. Если бы я верил во все эти штучки, я бы первый похлопотал о вашем костре. Ваше счастье, что я скептик до мозга костей. Потому предлагаю – не морочьте голову королю. Я дам вам полсотни денье – я не обманываю, они здесь, прямо при мне – и никаких ножей, мастер Гонтье, никаких ножей. Никаких ваших фокусов. За всю вашу жизнь вы не получили бы столько монет.

Гонтье смотрел на мешочек зеленой ткани на своем пыльном столе. В тусклом сумрачном свете вроде виднелся блеск серебра. Семья Мариньи настолько богата, что человеку-с-кольцом нет смысла предлагать ему фальшивые деньги.

– Полсотни денье, – осмелился он. – Столько стоит ваша верность или моя?

Улыбка стала чуть шире. Оттого и немного чуднее, страшнее.

– Вы не праведник, мастер Гонтье, не богослов, не благородный рыцарь и даже не невинная девственница. Вы забулдыга, обманщик и пьяница, и у вас есть цена – существенно меньше той, что я сейчас предлагаю. Не вам говорить мне о верности. И не вам по силам быть мне врагом. Прислушайтесь к здравому смыслу.

Пьер слушал человека-с-кольцом, все слушал, потом наклонился, присел на корточки и стал рыться в ржавом, пахнущем тиной ведре. Найдя то, что нужно, он улыбнулся и выпрямился.

– Держите, господин Мариньи, – он вложил в руку гостя что-то большое и склизкое, влажное, он чувствовал пальцами тонкую, но грубую нитку. – И ответьте – кто теперь морочит голову нашему королю.

Человек-с-кольцом с омерзением глянул на мокрый ком у себя на ладони. Это была обычная крупная бурая жаба из мелкого прудика в паре улиц отсюда. Местные дети частенько ловили их и подбрасывали соседям в молочные крынки. Вряд ли Клод де Мариньи прежде держал в руках много лягушек и жаб. Его лицо от ярости побагровело, Пьер подумал, его хватит удар. Он ответил на полный заслуженной злобы взгляд:

– Видите шов, господин Мариньи? Переверните жабу. Посмотрите поближе, видите бурую нитку? Да, признаюсь, я не белошвейка из Лилля, мог бы постараться получше, но королю я нужен не для того, чтобы на рубашки ставить заплаты. Знаете, у жабы нет сердца. Утром было, сейчас уже нет. Она жива еще, как можете видеть. Многим друзьям ее не так повезло. Вы хотите, чтобы я о вас сказал королю? Я не против. Но придется, сударь, правда, остаться без сердца. Я не вру монаршим особам. Боюсь, и вы меня не приучите.

Человек-с-кольцом побледнел, и красивое молодое лицо стянуло злобной гримасой. Он шагнул ближе. Пьер отошел бы назад, но сзади стена, да и шаг назад – все равно что побег.

– Вы забываетесь, мастер Гонтье, – процедил молодой человек. – Оглянитесь. Всего лишь жалкая лавка. Ветер в кармане. Из друзей – только жабы из грязной канавы. Вы уверены, что хотите быть врагом сыну коадъютора королевства?

Пьеру внезапно стало довольно смешно.

– Господин Мариньи. Поверьте, вопрос совсем не об этом. Вопрос в том, хотите ли вы быть врагом человеку, который уже знает о вашем желании предать короля. Врагом человеку, за чьей жизнью король следит пристально, будто за собственной?