Каменные человечки

– Вы же видели тот бродячий цирк, мобильную криминалистическую лабораторию, которой заведует специальный агент Говард? Моя идея. Вдохновленная зоомобилем. – Она пожала плечами. – Единственное значимое различие между ним и передвижным зоопарком в том, что работа судебно-медицинской экспертизы не выставляется на всеобщее обозрение.

– Вы меня удивляете.

Кристина снова усмехнулась.

– В том зоопарке была паукообразная обезьяна, которую звали Визгун и которая обычно цеплялась за меня всеми лапами, а хвостом обвивала предплечье. При этом она поджимала губы и издавала пронзительный вопль, а прижималась так крепко, что держать ее не было никакой необходимости.

– Хотел бы я на это посмотреть. Кристина и ее маленький Визгун.

Кристина бросила в него салфетку.

– Работа была тяжелая, грязная. Но знаете что? Несмотря на весь пот и грязь, мне это нравилось. Видеть, как радуются дети, как хихикают, когда Визгун начинает визжать, прижимаясь ко мне.

Ее щеки разрумянились от вина.

– Иногда я спрашиваю себя, зачем переживать. – Она нахмурилась и покачала головой. – Вот слушаю себя, вспоминаю то лето и думаю, а не ошибка ли все остальное. И вот что я вам скажу: мне может не нравиться что угодно, но только не те три месяца, проведенные с животными и детьми.

– Вы поражаете меня своими талантами, Кристина, – мягко сказал Макфэрон.

– Но вы понимаете, что я имею в виду? Все это, неживое, противоестественное, чем мы занимаемся каждый день.

– Я вас понимаю. – Он криво улыбнулся. – Я заступил на должность шерифа в двадцать один год. Стал самым молодым шерифом в истории Кроссхейвена. Но я ни разу не пожалел, что сделал такой выбор.

– В двадцать один год? А когда же наслаждаться жизнью?

– Наверное, я получаю удовольствие от того, что само по себе невесело, то есть прямо на работе. То, чем я занимаюсь, помогает сохранять ясность ума. Когда работы нет, я не знаю, что делать. Я теряюсь, буквально теряю себя. – Невольное признание сорвалось с языка.

Кристина подняла брови.

– В некотором роде, – добавил Макфэрон.

– Вы вовсе не кажетесь мне потерянным. Что вы имеете в виду?

– Одинокий, потерянный – какая на самом деле разница?

– Для меня – большая. Потерянным может быть только тот, кто знает, что значит снова найти себя, – убежденно сказала Прюсик.

Он улыбнулся.

– Кристина, приемная мать Визгуна и великий философ. Кто вы еще? Ладно, пусть будет «потерянный». В таком случае я нахожу себя на работе и теряю себя без нее, если слишком долго бездействую. Такое объяснение меня вполне устраивает.

– Вы полагаете, что вас это устраивает? Правда? Ох, мужчины! – Она сложила руки на груди. – Такие закрытые, такие непроницаемые. Почему нельзя быть чуть более открытыми, чуть менее непроницаемыми?

– Чтобы вы, женщины, видели нас насквозь? Вот уж нет.

Они ели медленно и с удовольствием. Допивая второй бокал вина, Кристина одарила Джо долгой, ленивой улыбкой, которая закончилась еще более долгим, ленивым зевком.

Джо улыбнулся в ответ.

– Завтра важный день. Вам нужно как следует отдохнуть перед допросом Дэвида Клэрмонта.

Она кивнула. Он отвернулся и сделал знак официантке принести счет, а когда оглянулся, она уже ждала и смотрела на него карими глазами.

– Мне было приятно. Хорошо поговорили, – мягко сказал Макфэрон. – Узнать о вашей любви к животным… это… Спасибо, что рассказали.

Оплатив счет, Макфэрон отвез Прюсик в апартаменты неподалеку от полицейского участка Уиверсвилла, куда она переехала ранее. Он проводил ее до двери. На улице было тихо.

– Встретимся утром? Около восьми?

Прюсик кивнула и, поколебавшись, добавила:

– Джо… Спасибо за обед. И за то, что выслушали. – Она поставила на пол кейс. – Все действительно было хорошо, пусть даже и говорила по большей части я. Уже и не помню, когда в последний раз обед прошел без обсуждения рабочих тем. Может быть, получится как-нибудь повторить?

– Я с удовольствием, Кристина. Прекрасный получился вечер. Да и в расследовании мы сегодня продвинулись неплохо.

Говоря это, Макфэрон думал об утренней поездке в Паркер и разговоре с Сарой Норт. Какой участливой и заботливой была Кристина, как внимательно она слушала девушку, сидя на стуле рядом с ней. Как легко завоевала доверие юной свидетельницы, как расположила себя к ней. Наблюдая за Кристиной сзади, он разглядел под бежевой рубашкой с высоким воротником четкие очертания бретелек, прямые плечи и рельефные мышцы. По дороге из Кроссхейвена она рассказала, что часто снимает напряжение в бассейне, плавая на спине в одном из оздоровительных клубов в центре Чикаго. В сравнении с ней многие из занимающихся фитнесом женщин, которых знал Макфэрон, выглядели мелкими, словно представительницы какого-то другого подвида.

Шериф снял шляпу, покрутил в пальцах.

– Вы хороший человек, Кристина.

Ей было приятно слышать его неловкое признание. Сдержанными манерами, готовностью помочь на месте преступления в Кроссхейвене он напоминал ее отца. Она положила ладонь ему на грудь и привстала на цыпочки. Они поцеловались. Макфэрон посмотрел в ее глаза и, притянув к себе, поцеловал еще раз.