Каменные человечки

– Сочувствую; должно быть, это очень неприятно, – сказала Прюсик, обдумывая слова Дэвида о том, что он, должно быть, родился мертвым. И что в своих видениях он как будто находится в двух местах одновременно. И то и другое было сказано непроизвольно и прозвучало правдиво. Прюсик вернулась к досье доктора Уолстейна и пробежала глазами абзац, который отметила ранее, где психиатр подытоживал свои наблюдения: «Придя в себя после помутнения сознания, пациент сохраняет память об определенных событиях, происходивших в этот временной отрезок. Описания касаются девушки, ее лица, одежды, того, как она бежала по лесу, кричала и падала и как была потом жестоко истерзана».

– Правильно ли я понимаю, что вы сами дали этому некое определение?

– А если и дал, что с того? – Он снова уставился на раскрытую перед ней папку.

– Вы назвали человека в ваших видениях двуликим?

– Разве это преступление?

– Кто-нибудь из знакомых вел себя с вами двулично?

– Да нет.

– Ну перестаньте, Дэвид. Нет таких, у кого вся жизнь складывается идеально. Может быть, кто-то, кого вы знали в старших классах? Кто-то, с кем вы столкнулись, когда ездили по поручениям? Или во время поездок в Чикаго? – Она не оставляла попыток добиться более точного ответа. – Кто-то, кто очень вам не нравится, но о ком вы предпочитаете не говорить открыто? Мы ведь не любим упоминать тех, кто нас обидел, сделал нам больно.

Глаза у него расширились, и под веками как будто что-то шевельнулось.

– Не знаю. По-моему, не доверять людям – это обычное дело.

Прюсик почувствовала, что он осторожничает.

– А этот двуликий не может быть вашим родственником? Кем-то, кто, возможно, нечасто заглядывал на ферму, кого вы, возможно, давно не видели? Каким-то дальним родственником?

– Откуда он берется, сказать точно не могу. Но он здесь. – Клэрмонт уставился взглядом в стол и постучал себя пальцем по груди. – Прямо здесь, внутри.

– То есть вы его знаете.

– Я… я не могу, – он потер горло, – остановить его.

Прюсик показалось, что его зрачки расширились. Но, может быть, только показалось.

– Послушайте, Дэвид, дальше будет только хуже. Ордер на обыск уже выдан. Оперативники, если понадобится, разберут на доски весь амбар. Разберут сиденья и кузов вашего пикапа и пикапа ваших родителей. По вашей комнате, по всему дому пройдутся частым гребнем. Как только они найдут улики – а для этого потребуется всего прядь волос, – связывающие вас с Джули Хит или с другой жертвой, ваше дело будет передано в прокуратуру США в Чикаго для предъявления обвинения от имени федеральных властей. Расскажите мне все, что знаете, и я посмотрю, чем вам помочь.

– Я уже говорил вам, что не сделал ничего плохого, – с искаженным мукой лицом пробормотал Дэвид. – Нет никаких улик. Их не может быть. Ничего нет, кроме того, что я, когда отключаюсь, вижу всякое разное.

– Я вам верю, – с убежденностью, удивившей ее саму, сказала Прюсик. – Но есть свидетель, видевший вас на месте похищения Джули Хит в Кроссхейвене.

Она постучала указательным пальцем по столешнице.

– Другая свидетельница утверждает, что вы преследовали ее на пикапе после футбольной тренировки. Она упомянула серую краску на крыле, сказала, что вы напугали ее до полусмерти. Я хочу помочь вам, Дэвид. Но для этого мне нужно ваше полное сотрудничество.

Клэрмонт признался, что в минуты затмения его сознание как будто раздваивается и он словно присутствует одновременно в двух разных местах. Обдумывая это странное откровение, Прюсик пришла к неожиданной мысли и теперь решила использовать догадку:

– Если вы невиновны – а я полагаю, что так оно и есть, – значит, кто-то другой, кто-то похожий на вас совершает эти преступления. И этот кто-то сейчас посмеивается, видя, как все сваливают на какого-то дурачка по имени Дэвид.

Он моргнул.

– Никто не мог видеть меня в Кроссхейвене, потому что меня там не было. И в Паркере я тоже не был, разве что проезжал мимо с родителями. Они не могли видеть мой пикап. Говорю вам, это ошибка. – Он посмотрел на нее умоляюще. – Вот вы говорили раньше…

– О ваших видениях? О том, что вы видите его, этого двуликого человека? – Она ощутила вдруг всю глубину отчаяния Дэвида, почувствовала, что почти может проследовать по нейронному пути к самому источнику боли.

– Все только хуже и хуже. – Клэрмонт повертел перед лицом раненой рукой, глядя на нее так, словно она не принадлежала ему самому. По его щеке скатилась капелька пота.

– Скажите мне, что еще он с вами делает? – Прюсик постаралась взять как можно более спокойный тон.

– Это ведь не сон, да? Все слишком реальное. Господи! – простонал Клэрмонт.

Прюсик подтолкнула через стол еще один блокнот.