Каменные небеса

Она не возвращается несколько дней. Она, тем не менее, остается отдельной частью нашей последней сети, так что присутствует во время нашего бодрствования, приема пищи, испражнения, в наших рудиментарных снах, когда мы спим, в нашей гордости за себя и друг за друга. Это не ощущается как наблюдение, даже если она смотрит. Не могу говорить за остальных, но мне нравится, когда она рядом. Не все остальные любят Келенли. Гэва особенно против этого, что она передает нам во время нашего тайного разговора.

– Она появляется, как только мы утратили Тетлеву? Как раз под завершение проекта? Мы усердно трудились, чтобы стать тем, что мы есть. Когда все будет сделано, они будут благодарить ее?

– Она лишь замена, – говорю я, пытаясь быть гласом разума. – И хочет она того, чего и мы. Нам нужно сотрудничать.

– Это она так говорит. – Это Ремва, который считает себя умнее остальных. (Мы все созданы одинаково разумными. Ремва просто засранец.) – Проводники не допускали ее к нам не просто так. Она может быть бунтаркой.

Это глупость. Я уверен в этом, хотя не позволяю себе высказать это земноречью. Мы часть великой машины. Все, что улучшает функционирование машины, имеет смысл; все, не относящееся к этой цели, – не имеет. Будь Келенли непослушной, Галлат отослал бы ее в терновую рощу вместе с Тетлевой. Это мы все понимаем. Гэва и Ремва просто упертые.

– Если она бунтарка, то это в свое время проявится, – твердо говорю я. Это не закончит, но хотя бы отложит спор.

Келенли возвращается на другой день. Проводники собирают нас вместе для объяснений.

– Келенли просила нас разрешить вам выйти на настроечную миссию, – говорит мужчина, который приходит для инструктажа. Он гораздо выше нас, даже выше Келенли и более хрупкий. Он любит одеваться в цвета, в совершенстве подходящие друг другу, и одежда его с узорными пуговицами. У него длинные черные волосы, кожа его бела, хотя не как у нас. Однако глаза у него наши – белые на белом. Белые, как лед. Мы никогда не видели никого из них с нашими глазами. Это проводник Галлат, глава проекта. Я думаю о Галлате как о фрагменте – чистом, алмазно-белом. Он прекрасно выточен, чисто огранен, уникально прекрасен и в то же время безжалостно смертелен, если с ним не обращаться осторожно. Мы не позволяем себе думать о том факте, что именно он убил Тетлеву.

(Он не тот, о ком ты думаешь. Я хочу, чтобы Галлат выглядел, как он, так же, как хочу, чтобы ты была похожа на нее. Это риск ущербной памяти.)

– Настроечная… миссия, – медленно говорит Гэва, показывая, что не понимает.

Келенли открывает рот, чтобы заговорить, затем останавливается и поворачивается к Галлату. Тот искренне улыбается.

– Келенли демонстрирует показатели, которые мы надеемся получить от вас, и все же вы в целом недотягиваете, – говорит он. Мы напрягаемся, нам неуютно, мы остро сознаем критику, хотя он всего лишь пожимает плечами. – Я проконсультировался с ведущим биомагистром, и она утверждает, что в ваших соответствующих способностях нет значительного различия. У вас те же способности, что и у нее, но вы не показываете того же мастерства. Есть некоторые изменения, которые мы могли бы сделать, чтобы попытаться уладить это расхождение, короче, это тонкая настройка, но это риск, на который лучше не идти накануне запуска.

Мы мгновение реверберируем все вместе, всех нас это радует.

– Она сказала, что пришла научить нас контексту, – очень осторожно осмеливаюсь сказать я. Галлат кивает мне в ответ.

– Она уверена, что решение во внешнем опыте. Повышенное воздействие стимулов, вызов вашей способности принимать решения, все такое. Это предложение имеет достоинство и пользу – оно минимально инвазивно – но из-за проекта мы не можем отправить вас всех вместе. Вдруг что-то случится? Вместо этого мы разделим вас на две группы. Поскольку Келенли лишь одна, это означает, что одна половина из вас отправится с ней сейчас, а вторая – в течение недели.

Снаружи. Мы идем наружу. Я отчаянно желаю оказаться в первой группе, но мы понимаем, что не надо показывать желаний перед проводниками. Инструменты не должны так очевидно желать покинуть свой ящик.

Вместо этого я говорю:

– Мы более чем успешно настроены друг на друга и без этой предполагаемой миссии. – Мой голос бесцветен. Голос статуи. – Моделирование показывает, что мы вполне способны надежно контролировать Движитель, как и ожидалось.

– И мы могли бы разбиться на шесть групп, а не на две, – добавляет Ремва. По его дурацкому предложению я понимаю его рвение. – Разве каждая группа не будет иметь разного опыта? Несколько я понимаю… внешнее… нет способа контролировать стабильность внешнего воздействия. Если мы все равно должны оторваться от нашей подготовки ради этого, то разве не надо сделать это с минимализацией риска?