Каменные скрижали

Зал был пуст и прохладен, Иштвана пригласили в президиум и предупредили, что когда наступит его очередь, он должен будет выступить с поздравлениями и заверить, что мысль Тагора в Венгрии живет и приносит плоды. Часть собравшихся, для которых не хватило стульев, сидела на корточках, на коврах. Организаторы в рубашках навыпуск переносили микрофон, громко проверяли, как он работает, молодые люди с перевязью через грудь, в падающих с ног сандалиях развлекались, делая вид, что занимаются поддержанием порядка. Они вылавливали в толпе хорошеньких женщин, надевали им на шею почетные венки из цветов, которых, как, оказалось, приготовили слишком много.

Праздник начался с пения гимна в честь Матери Индии, слова которого написал сам Тагор.

Маленькая девочка вбежала с подносом и, поклонившись, умастила благовонными маслами головы сидящих в президиуме, чтобы обратить их мысли к предметам возвышенным. Докладчик патетически скандировал что-то по-бенгальски, иногда поворачивался и в нескольких предложениях по-английски излагал немногочисленным европейцам главные тезисы своего выступления.

Белые одеяния, темные, поднятые вверх руки, создавали видимость театрального действа, напоминали античность.

— Тебе не скучно от этой болтовни? — спросил Иштвана сидящий рядом Морис Нагар — крепко надушенный мужчина небольшого роста, с коротко подстриженными усами.

— Еще нет, — честно признался Тереи. Сидящий рядом русский профессор, вероятно, знал несколько индийских языков, потому что обрадовался дискуссии, которая неожиданно вспыхнула, когда один из выступающих заявил, что самая замечательная литература Индии родилась в Бенгалии и, только поэтому гений Тагора нашел столь прекрасный инструмент для свободного самовыражения… Его выступление вызвало немедленный отпор тамилов и официальный протест сторонников хинди, который в качестве государственного языка должен был заменить английский. Разгорелся спор.

Иштван делал пометки в блокноте для отчета и информации в прессу.

Француз скептически посматривал на него, зная, что согласно доброму английскому обычаю готовое коммюнике им вручат перед окончанием сессии и нужно будет лишь слегка его изменить в зависимости от того, для какой страны и газеты оно будет предназначено, но это уже лишь косметика.

Когда объявили перерыв, Нагар взял Тереи за рукав. — Думаю, ты достаточно опытен, чтобы знать, как дальше будут развиваться события, лучше посидим на воздухе, — искушал он. — Поболтаем, покурим.

Они подтащили шезлонги под дерево; толстый узловатый ствол, казалось, не рос из земли, а застыл, стекая сверху, связки воздушных корней свисали с толстых ветвей. Казалось, венгр и француз находились в недостроенной клетке.

Издалека доносился голос очередного оратора, усиленный динамиком. Затеяли перебранку сидевшие в густой листве попугаи. Белые, похожие на обглоданные кости мамонта, огромные толстые ветви тонули в глубокой тени.

По улице катилась двухколесная тонга [14], лениво тащились седые буйволы, между их задами на толстом дышле спал индиец, похожий на узел грязного белья.

Жара усиливалась, воздух дрожал, как стекловидный студень. — Можно подумать, что в этой стране ничего не происходит, — говорил Нагар, показывая на окружающий их пейзаж — пустые поля и группы деревьев с белыми стволами, почти черной куполообразной листвой, размытой дрожанием горячего воздуха, — но с момента моего приезда, а я здесь уже девятый год, произошли огромные изменения… Ты удивишься, но я люблю Индию. Прекрасная страна. Деньги здесь значат гораздо больше, чем в Европе, я все могу достать за сантимы… Где я найду таких преданных слуг, таких любовников, — он заговорщически подмигнул. Нагар не скрывал своих слабостей и часто показывался в обществе хрупких юношей с завитыми, щедро умащенными маслом волосами. — Где меня будут принимать с таким королевским великолепием? Я на «ты» с властителями целых департаментов, а они так же богаты, как монархи. А какая здесь прекрасная охота! И все же я пожелал бы этой стране, здешним травоядным овечкам кровавой бани. Война… И хотя не так уж много индусов погибло за Англию в Африке, Бирме и Италии, война открыла им глаза и показала, что Англия ослабела, британский лев будет рычать, пугать, но если у него перед мордой помахать головней, он отступит.

Нагар был в своей стихии, он нашел терпеливого слушателя и ораторствовал перед ним с видом трибуна. Иштван курил сигарету и думал о Маргит.

— Война? Она ускорила независимость Индии. И, несмотря на то, что мне в моем положении очень хорошо, я с удовольствием посмотрел бы на следующий этап — революцию. Именно потому, что по-своему полюбил этих людей, — говорил он с жаром. — Ты, Иштван, должен меня понять. Я чувствую себя лучше, когда мысленно, внутренне готовлюсь к тем переменам, которые у меня отнимут сегодняшнюю Индию… Тебе легко отказываться, — подумал Тереи, — поскольку приход этих событий ты видишь в отдаленной перспективе, тебя они почти наверняка не коснутся...