Каменные скрижали

— Очень жаль, что ты не слышал этой речи. Ведь здесь каждый воркует только о себе, Рабиндранат Тагор лишь предлог, они влезают на его памятник, чтобы их было лучше видно… А тут такая неожиданность, тонкий анализ, мотивы сна в его акварелях, подсознание и детские религиозные представления, услышанные, неясные, но воспринятые, переданные при помощи искусства. Попытка показать гения изнутри.

— Но я знаю всего лишь несколько текстов да еще осмотрел выставленные акварели, — оправдывался Чандра, склонив голову. — Каждый бы догадался, если бы хотел честно подумать о писателе.

— Вот в этом все и дело, — захлопал в ладоши Морис, подпрыгивая на высоком табурете, — я больше всего ценю у вас способность к смелому мышлению, умение связать факты, вы всегда смотрите в корень.

— Что господа заказывают? — к ним наклонился бармен в огромном белом тюрбане, твердом, словно приторные пирожные из взбитого белка.

— Для меня ничего, — отказался француз. — Прошу меня извинить, меня оправдывает возраст и седина, — он кокетливо погладил по вьющимся, редеющим, гладко причесанным волосам. — Где тебя носило? Не смею спрашивать, с кем?

— С красивой женщиной, — ответил за Иштвана Чандра.

— Вы видели? — забеспокоился Тереи, ему вдруг представилось, что всезнающий филантроп мог и в самом деле оказаться там, в руинах, и наблюдать за ними через окна дворцов. — Вы тоже были в Фатхепур Сикри?

— Вы прошли мимо меня, когда вышли из «остина», я как раз стоял невдалеке и курил. Какое-то время вы еще разговаривали, а я пытался отгадать, кто же эта госпожа.

— Вы тоже были не один, — парировал Иштван многозначительно.

— О, да, — Чандра неожиданно рассмеялся, — простите меня за излишнее любопытство… Фатхепур Сикри, что-то вроде социалистического строительства, сразу возвели целый город, с размахом, прекрасные фасады, а жить нельзя, — забыли проверить, есть ли вода. Немногому человечество научилось. Прогресс виден, пожалуй, лишь в умении убивать. И к этому занятию не следует относиться с предубеждением, оно имеет всеобщий и научно обоснованный характер, так что трудно найти виновных… Знание законов и чистые руки — это я мой принцип.

— Ну, признавайся, с кем ты был, — наклонился к Иштвану Нагар, заговорщически подмигивая ему. — Можешь мне доверить, я равнодушен к женщинам.

— Я был с мисс Уорд, ты ее, вероятно, знаешь. Врач, борется здесь со слепотой, — небрежно ответил Тереи.

— Очень рискованное занятие, — скривился Чандра. — Слепым в Индии живется лучше, чем зрячим. Зачем открывать им глаза? Знаю несколько случаев, когда слепцы, к которым вернулось зрение, покончили жизнь самоубийством, Один убедился, что братья его обманывают, другой, что кожа любимой жены, которая заботилась о нем, покрыта пятнами, как у пантеры; потеря пигмента, мы до сих пор не знаем причин этой болезни.

Поскольку прозвучал гонг, они допили виски, и перешли в ресторан между шпалерами кланяющихся слуг.

Во время разговора Иштвану постоянно вспоминалась Маргит, это злило, как зубная боль. Иштван ждал, что вот-вот она появится в зале с каким-нибудь мужчиной, общество которого ей подходит больше. Грустный, расстроенный, он рано вернулся к себе в номер. Если бы у нее горел свет, я мог бы зайти на минутку, — оправдывался мысленно он. Конический шатер москитной сетки напоминал заснеженную вершину. Он не спеша начал раздеваться. Через плотную проволочную сетку в окне ванной комнаты было слышно, что происходит у соседа, там кто-то постанывал от удовольствия и фыркал под душем, а потом послышался мяукающий голос: — Darling [20], сколько я тебя буду еще ждать? Его раздражали эти голоса, он не хотел их слышать, но в то же время воображение невольно рисовало неясные очертания сплетенных тел под вздымающейся москитной сеткой.

Комары кусали босые ступни, жгли огнем. Тереи вспомнил, что говорил Чандра: с тех пор, как для американцев здесь построили плавательный бассейн, которым, в общем-то, никто не пользовался, в гостинице появились комары.

Иштван влез под сетку, старательно заправил под матрац концы занавеса. От подушки исходил удушливый запах камфары, рядом так и лежала сумка с деревянными зверюшками, он ее бросил, вернувшись из Фатхепур Сикри. Слуга расстелил постель, но не осмелился положить в другое место пакет.

Ему уже не хотелось вылезать из кровати, он с наслаждением чесал укушенные комарами лодыжки. Послюнив палец, смачивал вспухшие места. Иштван думал о Маргит, потом о своих ребятах, хотел показать им руины храма, но они его не слушали, прибежало стадо вороных и гнедых лошадей, поднимая тучи пыли и дыша теплыми мордами… Но это уже был сон, он искал Шандора и Гезу среди шей, грив, быстрых ног, бьющих копытами, ему снились лошади, значит, это к хлопотам.

Проснулся он рано, выспавшийся и спокойный. Остатки ночных видений смыл под душем, брился, посвистывал, когда услышал совсем близко плаксивый голос женщины.

— Darting, там кто-то в нашей ванной…

Иштван улыбнулся коварной сетке в окошке под потолком и дружелюбно сказал:

— Это я. Good morning. [21]