Каменный ангел

— Чертов урод, — буркнул себе под нос Глеб, убедившись, что ключа поблизости нет, а на поиски уйдет куча драгоценного времени. Сунув ладонь за край куртки, извлек оттуда плоскую железяку, заостренным концом поскреб в замке, и спустя полминуты ящик, наконец, поддался.

— Так-то лучше, — ухмыльнувшись, Глеб вытащил ящичек из ниши и устроил его на своих коленях. Стиснув фонарик между зубов, Хаос обеими руками принялся перебирать содержимое, мысленно комментируя на свой лад каждый извлеченный лист.

Какой-то бумажный хлам, парочка истрепанных порнографических журналов, разводной ключ на 42, увлажняющий крем для рук — Хаос специально посмотрел — и никаких признаков нужной флешки.

Он отложил на край стола не заинтересовавшие его бумаги, вновь запустил конечность внутрь ящика, вытащил оттуда фотографию. Со снимка на него смотрела Вера. Она казалась младше на пару лет, но взгляд, этот неповторимый жесткий пронзительный взгляд оставался неизменным. Даже теперь, зная, что уже наверняка не сможет оставить ее ни на миг, Глеб едва удержался, чтобы не поежиться от холода, который, казалось, волнами исходил от простой фотографии.

Глеб мысленно изменил фон снимка — теперь позади Веры было не скудное убранство какого-то помещения, а та самая зловещего вида хибарка, которую он видел из отчетов, добытых Максом.

И, черт побери все на свете, как же вписывалась его Вера в этот ужасный, мрачный фон!

Но самое интересное было другое. На половину фотографии тянулся жирный вопросительный знак, выведенный красным маркером на глянцевой поверхности. Кто мог его нарисовать, как не Павел? Глеб хмуро поскреб пальцами подбородок, размышляя, зачем Павлуше вытворять такую муть, но прояснения не наметилось.

Отложив фотографию, Глеб уже внимательнее просмотрел остальную макулатуру.

Его внимание привлек обыкновенный тетрадный лист в клеточку, исписанный мелким, корявым, но на удивление разборчивым почерком.

«Эта проклятая девчонка — настоящее отродье дьявола!

Я говорил Володе, что она принесет нам одни несчастья, но брат и слушать ничего не хотел; упрямец считал своим долгом помочь заблудшей истерзанной сиротке, но в своих великодушных порывах зашел слишком далеко. Какого черта нужно было ее удочерять? Странная, жуткая, ужасная девчонка, меня каждый раз пробивает дрожь, когда этот дьяволенок поднимает на меня свои глазищи. Как Вовка не видит того, что так очевидно всем остальным?

Мой братец пригрел на груди самую настоящую ядовитую гадюку. Детка ловко запудрила мозги всем этим деятелям, но я-то знаю, что ее всего лишь нужно было тряхнуть посильнее, и правда выплыла бы наружу. Вовка придурок, он выложил чертову прорву бабок, чтобы от девки отвязались. Он говорил мне, что «Верочка — несчастный, побитый судьбой ребенок», и что ей необходима помощь. В этом я, пожалуй, с ним соглашусь — ей в самом деле необходима помощь.

Помощь психиатров, от которых Вовка ее как раз так удачно отмазал.

Он наплевал на нашу безопасность, приволок в нашу семью исчадие ада, даже не потрудившись узнать об этом существе все, дал ей свою фамилию, огородил от назойливого внимания ментов. А зачем? Только из-за того, что ее нашли на территории, которая принадлежала Вовкиной фирме! Не маразм ли, а? Я столько раз задавал своему братцу этот вопрос, но в ответ постоянно получал одно и то же — это, дескать, не мое дело.

А чье ж, в таком случае? Кто, если не я, может противостоять монстру, засевшему в шкуре невинной овечки?

Вовка спятил, а Елена никогда не смела возражать своему мужу, хотя я чувствовал, что и она с опасением относилась к этому приблудышу. Но девчонка никогда не лезла на рожон и, насколько я знаю, с Еленой вела себя сдержанно, но примерно. А уж от Вовки и вовсе почти не отходила — в знак благодарности или уже тогда задумала свести доброго папашку в могилу? Впрочем, его она, кажется, и в самом деле любила, или ловко притворялась — меня бы это уже не удивило.

Так или иначе, но с его смертью исчезла возможность ответить на этот вопрос.

А я стал ее опекуном, черт бы побрал Вовку и всех его прихвостней-тараканов, побудивших братца удочерить чудовище и тем самым навязать мне ЭТО после своей смерти. Я должен был связать себя с ней, мне не оставили иного выхода.

Теперь чертенок изо всех сил пытается достать меня, и хоть ничего опасного сделать со мной она не может, иногда я чувствую себя на грани. Надолго меня не хватит, нужно быстро что-то придумать, чтобы раз и навсегда избавиться от берущего верх дьявола и остаться в своем уме.

… Она может обвести вокруг пальца кого угодно, но только не меня!

Я потратил некоторое время на изучение информации и-таки понял, что же произошло в местечке, которое она раньше упорно называла «каменным мешком», вероятно, лишь для того, чтобы вызвать к себе жалость. На самом деле она не жертва и никогда ею не была. Черт знает, откуда взялись эти ее жуткие шрамы, но я более чем убежден, что к событиям в «каменном мешке» их появление не имеет никакого отношения.