Каменный лес

Внизу лежала долина, залитая густым молоком тумана. Виднелись только несколько острых скальных вершин. Над близкой отчетливой чертой горизонта приподнялся краешек багрового диска, туман заискрился тысячами оттенков восхода. Повисшая в воздухе влага чуть приметно двигалась, меняя цвет, обнажая солнцу вершины могучих кедров.

— Красота, — смущенно улыбнулся шофер. — Бывает, едешь вот так и вдруг увидишь такое, что самого подмывает схватить мешок и бежать следом за вами в Каменный лес.

Поколебавшись, я спросил с наигранным удивлением:

— Что за Каменный лес? Почему все думают, что я иду туда?

Шофер сбоку бросил на меня удивленный и насмешливый взгляд, потом рассмеялся, подрагивавшим от сильной вибрации голосом.

— Что за лес, не знаю. Ходят туда через наш поселок как раз в это время. В прошлом году приехали по узкоколейке двое: рюкзаки по центнеру. Там и палатка, что дача, и лодки надувные. Пока дотащили все до конторы, лесовозы ушли на деляны. Вечером, возвращаемся мы из тайги, — сидят на рюкзаках с гитарами, поют, а вокруг весь поселок от мала до велика… — Шофер умолк, лицо его напряглось. Лесовоз вылез на очередной крутой подъем. Переключив скорость, водитель опять заулыбался. — …Подхватили мы этих артистов вместе с рюкзаками и притащили в клуб. Тут у нас и началась жизнь… Каждый вечер концерт и танцы. Не только молодежь — старики и старухи собирались. Недели с две так они прожили и обратно, в город. До сих пор поселковые бабки распевают: «Каменный лес — начало чудес».

А неделю назад двое проходили — те все молчком, как ты, и тоже в первый раз. Не знают, что за чудеса в Каменном лесу. Одиночки, вроде тебя, часто ходят, только одеты по-походному. Бывает, врут, будто бывали там, ну и несут всякие небылицы. Одного очкастого подвозил, с виду такой грамотный — трусы и те из дипломов пошиты, навешал мне лапши на уши про параллельные миры, где птицы и звери разговаривают человечьими голосами, а древние люди до сих пор водятся. И еще, будто там, средь нашей-то тайги, роща тысячелетних дубов… Хочешь верь — хочешь письмо на радио пиши…

На очередной заброшенной деляне машина остановилась, шофер выключил мотор.

В тишине как-то по птичьи прощебетал его голос:

— Все! Дальше придется идти пешком, — махнул рукой в сторону ухабистой лесной дороги, — Никуда не сворачивай и выйдешь к реке.

Я попрощался, забросил на плечо сумку и зашагал в сторону от пышущей жаром машины. А он закричал вслед:

— Лешему привет от Павла! — повторил, принятое мной за шутку.

— Кто такой?

— Узнаешь!

Я рассмеялся, в предчувствии близости параллельных миров, и направился по дороге в глубь леса.

Местами туман еще висел на горных склонах, но лес уже оживал голосами птиц.

В подсыхающей траве робко пробовали трещать кузнечики. Среди этих нестройных звуков вдруг тонко зазвенели многоголосые колокольчики ручья. Я наклонился, хотя пить не хотелось, вода пахла землей, травами и прошлогодней листвой. Треском сухой ветки прозвучало рядом оглушительное «кар-р-р!»

Я вздрогнул и оглянулся. В пяти шагах, на гнилой валежине, сидела потрепанная ворона.

— Чего тебе? — спросил я ее вслух, вытирая капли воды с небритого подбородка. Ворона покрутила черной головой, задиристо переступила с ноги на ногу, пощелкала клювом и заворчала:

— Май, май, рр-чей! Прх-ди! — повернула боком голову, взглянула сердитым глазом, опять нетерпеливо каркнула. Я смотрел на нее несколько секунд, соображая, откуда донеслась человеческая речь. От бессонной ли ночи, от всех ли этих выдумок с Каменным лесом, остро ощущалось отсутствие привычной ясности в голове. До реальных причин происходящего докапываться было некогда. Я отряхнулся и пошел дальше.

Ручеек, изгиб дороги и высокий пень были обозначены на карте. Затем красные стрелки поворачивали влево. Действительно, от дороги отделялась широкая конная тропа. Она плавно поднималась в гору, затем с седловины перевала спускалась вниз, к деревне.

Сверху видны были аккуратные дворы и крыши вдоль прямой улицы, ведущей к горной речке, по которой мне предстояло сплавиться. Даже оцинкованное ведро, чинно, с пониманием своей значимости, висело над колодцем. Деревня как деревня, но почему-то мурашки побежали по спине от странного предчувствия: трудно было представить, что здесь живут люди. Не понимая в чем дело и волнуясь, я осторожно спустился вниз.

Людей в деревне не было. Ни звука, ни дымка, ни лая собак, только тишина и печаль. Некоторые дома были еще вполне пригодны для жилья, местами поблескивали выцветшей краской сени и ставни. Иные строения покосились, осели, зияли провалами выбитых окон.

Я проходил мимо крепкого, высокого дома. Его двор и крыльцо густо заросли крапивой, признаков жизни не было. И вдруг мне почудился приглушенный топот за бревенчатыми стенами. Я невольно остановился, заглядывая в темные запыленные окна.