Каменный Пояс, 1980

Даже черствого на романтику человека тронет открывающаяся круговая панорама. Залитый солнцем, опушенный зеленью, спускается к реке Миасс городок металлургов, за горизонтом угадывается могучий трубопрокатный завод, девятым валом наступает многоэтажный новый северо-западный район. Поезда, автомобили, трамваи, люди — все куда-то спешат. Уральский город Челябинск живет трудовым ритмом.

Молчанов все глубже уходит в воспоминания.

— В войну я было заартачился: почему на фронт меня не берут? А мне говорят: «Если даже одни женщины останутся, дадим женскую бригаду, и будешь работать. Без трубы ни стали выплавить, ни броню закалить»:

— Без трубы труба, — каламбуром подтверждает прораб Александр Павлович Немешаев, тоже оказавшийся здесь.

Он достает записную книжку.

— Выработка на этой трубе у бригады в семь человек составила 182 процента. Семерка великолепная.

Но мне кажется, что если бы бригада просто выполняла план, все равно была бы великолепной. И когда он сказал, что Молчанов имеет много наград, а среди них орден Ленина, я подумал, что иначе и быть не могло.

Предания донесли до нас сведения, что в древности в основание больших сооружений закладывали голову раба — «для крепости». Затем стали класть просто деньги с изображением головы. Трубоклады закладывают в основание полтинник, а заканчивая, ставят флаг. Так сошлись две традиции — древнейшая и нынешняя.

Трепетал красный флаг, будто летел навстречу белым облакам, а рассказ Григория Дмитриевича вел и вел все дальше и дальше, в далекую даль прошлого.

Кто сотворил храм?

К вечеру все село собралось около новой церкви. В лучах солнца золоченые купола горели чудными кострами, ослепляя людей своим великолепием. Батюшка ходил вокруг божьего храма, кропил святой водой, курил ладаном, славил господа бога.

Среди толпы, усердно бьющей поклоны, рядом с отцом стоял подросток Димка, в лаптях, подпоясанный лыком. Он машинально крестился, завороженно следя за священнодействием. А когда первый удар колокола разнес благовест, сердце его возликовало, сжалось от необъяснимой радости, он уж не чуял земли, парил где-то в поднебесье, будто ангел.

— Слава тебе, господи наш…

И никому не было дела до Димки и его отца — все славили бога. Будто бог, а не Димка таскал кирпичи, месил раствор, будто не отцовские руки кирпичик по кирпичику возводили этот храм.

Будто не он строил колокольню, где крепко и надежно висели многопудовые колокола, и не было случая, чтобы кладка дала трещину. От дедов и прадедов передавался секрет. Давным-давно еще отцов дед строил знаменитые соборы. От него и научился мастерству Димкин отец. Но не дожил старый до светлого дня. Рано умер, надсадясь на сооружении собора.

Так вот и Димкин отец сейчас крестился на могучий божий храм, начатый руками старого мастера.

Димка, придя в себя, увидел знатных господ в роскошных одеждах, дернул отца за рукав и шепнул:

— Тятенька, проси денежку, уйдем к маменьке в деревню, корову купим.

— Погоди, — отмахнулся отец, не отводя глаз от храма.

Через несколько дней, собрав пожитки, отправились в деревню, что под Курском. Началась обычная жизнь. Нанимались класть печи, а то и плотничали. Димка усердно помогал отцу. Но работа не радовала мастера. По ночам, в сырую дождливую непогодь, мечтал он о той работе, что дух захватывает; когда смекалка да сноровка за собой ведут, тогда и труд не в тягость.

Но долго еще ходила артель «теплострой» по надворью, клала могучие русские печи, очаги с хитроумными боровами, когда от одного полена вся изба обогревалась. И только в двадцатых годах, когда отгремела гражданская, когда началось возрождение земли русской, мастерство Молчановых стало не только нужным, но и бесценным. Мастерство, которое и на золото не купишь, и никакой наукой не заменишь.

Собралась тогда артель вместе с семьями и двинулись на Урал. Обосновались в Нижнем Тагиле. Когда заводское начальство узнало, что переселенцы — по соборному и печному делу мастера, сразу же поручило строить заводскую трубу.

Многие отказались: дело-то незнакомое. Только Дмитрий Молчанов взял подряд.

— Не боги горшки обжигают…

Образовали семейную бригаду: сам с сыновьями Григорием и Иваном за кладку встал, жена с невесткой — в подручные. Ходко дело пошло. И не зря говорят, что дело мастера боится. Сразу смекнул старший Молчанов, что к чему, где какой кирпич уложить, чтоб уклон соблюсти. Лицевую часть — то есть наружную — сам выкладывал, как когда-то в стенах соборов.

Так оно и есть: не боги горшки обжигают, тем более храмы строят, те, что сейчас охраняются государством как искусное творение рабочих рук.

У заводских труб другое предназначение, но и они стали не только всезримым памятником рабочему мастерству, но и символом новой жизни. На смену стране острогов и церквей шла страна индустриальная.

Именно в годы первой пятилетки возник новый трест с названием, состоящим из трех благозвучных слов — «Союзтеплострой». Недавно он справил свое пятидесятилетие, а награда — орден Октябрьской Революции.