Камера хранения. Мещанская книга

Тут, вероятно, придется сделать отступление от одного из принципов автора: писать только о том, что сам хорошо знаешь, то есть в основном о московских или, во всяком случае, сугубо городских русских отношениях людей и вещей. Но дело в том, что еще один фасон кепки, будучи подчеркнуто не московским и даже не русским, много лет постоянно присутствовал в любом городском пейзаже между Брестом и Находкой, так что не вспомнить его нельзя. Многие уже догадались, что речь пойдет об «аэродромах» – огромных кепках, долгое время бывших межнациональным головным убором всех, кого теперь уже официально называют лицами кавказской национальности. И теперь они носят бейсболки – особым успехом в этой среде почему-то, как я заметил, пользуются украшенные аббревиатурой NYPD – «Управление полиции Нью-Йорка». А каких-нибудь пятьдесят, сорок и даже тридцать лет назад приличный джигит не мог появиться в обществе без кепки диаметром около полуметра. Теперь, возможно, секрет изготовления этих сооружений утерян. А ведь было время, когда целые улицы в Сухуми, городе, вообще известном тогда как столица кустарного и полукустарного изготовления по-сухумски модных и щегольских вещей – от дамских босоножек «на пробке», действительно пробковой подошве, до тонких свитеров-водолазок в более поздние времена, – когда-то целые сухумские улицы были отданы маленьким лавкам-мастерским кепочников. С головы клиента снималась одна мерка, этого хватало, клиент же выбирал материал, обнаруживая неудержимую фантазию: бывали «аэродромы» из шинельного сукна, бывали из кремового шелка-чесучи – и кепочник со скоростью фокусника придавал материи единственно возможную форму, название которой говорит само за себя. «Аэродром», нос и усы – так, собственно, и представляли себе кавказских мужчин почти все остальные советские люди. Мы не были обременены в те годы политкорректностью, зато действительно дружили народами, так что даже непонятно, откуда довольно скоро вылезла взаимная злоба…

И чтобы закрыть тему, под конец – несколько слов о пролетарской красной косынке, украшавшей ударниц и осавиахимовок, комсомолок и студенток фабрично-заводского обучения. Красный цвет ее не нуждается в пояснениях – революционный кумач был универсальной приметой прогрессивной женщины, отвергавшей семью и брак, посвятившей себя общественно полезному труду и борьбе с патриархальными традициями. Например, поклонницы и последовательницы посла СССР в Скандинавии Александры Коллонтай образовали общество «Красные чулки». Именно революционные красные! Входили в него девушки древнейшей профессии, считавшие себя пролетарками тяжелого физического труда и жертвами капитализма. Товарища Коллонтай они чтили как пропагандиста свободы вообще и свободной любви в частности. Красную косынку носила и Паша Ангелина, пожертвовавшая здоровьем ради рекорда производительности трактора, вытрясшего из нее все органы…

А собственно функции косынки, не связанные с цветом, сводились к предохранению короткой стрижки от попадания в фабричные механизмы и, в виде отдельных волосков, в блюда фабрик-кухонь…

И только несознательные старушки молча одобряли косынку по совсем не созвучным времени причинам – стриженые, но покрытые женские головы все же не так дерзко тешат нечистого, как простоволосые. Да и в храм зайти девка может, если секретаря ячейки нет рядом…

Все это осталось в довоенном и раннем послевоенном прошлом. Надвигались новые времена, после смерти фараона советская власть уступала вроде бы только в мелочах, но мелочи сливались в общую картину коммунистического декаданса. Прошел фестиваль, на который съехались никогда прежде в СССР не виданные люди. Шестидесятые подвергли сомнению все догмы и каноны истинно рабоче-крестьянского, социалистического общества. Пирамида разрушалась… Семидесятые разложили всё, что не было разрушено.

И жизнь понемногу стала походить на человеческую…

На полочке лежал

Их делали из дешевого, легко пробиваемого просто кулаком искусственного материала – «фибры». Была шутка: «Я ненавижу его всеми фибрами моего чемодана», придуманная «выездными» людьми, тащившими на родину тонны западного ширпотреба для родни и друзей.

Уголки фибровых чемоданов для прочности оковывались стальными треугольниками, которые отчасти играли роль теперешних колесиков – их тащили по асфальту и вокзальному полу, не опасаясь повредить сам чемодан.