Камертон Дажбога

— Сначала светское. О церковных делах потом. Отчество?

— Ивановна.

— Общественное положение?

— Дворянка. Но после пострига все это не имеет значения.

— Мы тоже думаем, что ваше дворянское происхождение не имеет никакого значения после Мировой Революции. Разве что органы основательно проанализируют ваше генеалогическое древо, чтобы понять мотивы вашего преступления.

— О каком преступлении вы говорите? Ведь я еще даже не допрошена. Какое-то недоразумение…

— Наши органы, гражданка Самойленко, без причины не задерживают людей. Если вы попали сюда — можете не сомневаться: вы будете наказаны. Строже или мягче — это решит суд.

— Но я не понимаю…

— Потом поймете. Прошу отвечать на мои вопросы, и не вступать в полемику. Год рождения?

— Тысяча восемьсот пятьдесят четвёртый.

— Вы шутите? Я серьезно спрашиваю.

— Я вам серьезно ответила.

— Вы хотите сказать, что вам девяносто четыре года?

— Зачем так много? Всего двадцать шесть.

— Однако, гражданка Самойленко, теперь одна тысяча девятьсот сорок восьмой год.

— В вашей реальности — да. Я уже это поняла. А в моей — тысяча восемьсот восьмидесятый.

— О каких реальностях вы болтаете? Реальность одна-единственная. И прошу не корчить дурочку. В психиатрическую больницу вы еще успеете попасть. Обещаю вам это. Итак, год рождения?

— Тысяча восемьсот пятьдесят четвёртый от рождения Христа, если вам нужно уточнить.

— Ладно. Запишем так, как вы сказали. Но держитесь. Ваша основная специальность?

— Учительница народных школ.

— Образование?

— Окончила Высшие курсы благородных девиц.

— Где вы родились?

— В Киеве.

— Адрес?

— Андреевский спуск. Дом пятый, наше родовое имение.

— Учились тоже в Киеве?

— Да.

— Вы сказали о том, что работали учителем. Почему попали в монастырь?

— Мое мировоззрение не устраивало попечителей образования. Рутина и консерватизм бюрократической структуры самодержавия заставили меня искать романтических путей самореализации. Их я нашла в воспитании юного поколения мечтателей, революционеров, исследователей тайны бытия. Вы должны бы знать, что такие взгляды не принимались. Не только коллеги учителя, руководители школ, дворянская среда, а также мои родители считали меня психически неуравновешенной, больной. Некоторые даже считали меня одержимой темными силами. Поэтому настаивали, чтобы я приняла постриг. Так я оказалась в монастыре.

— И это произошло в каком году?

— В тысяча восемьсот семьдесят девятом. В июне месяце.

— Угу. Логично. А где вы встретились с подругой… как ее?

— С Громовицей?

— Разве у нее такая фамилия?

— Да нет. Земная фамилия у нее Куренная.

— Именно так. Куренная. Кажется — Галина?

— Да. Галя.

— А что означает ваша фраза: земная фамилия? Разве у нее есть и небесная?

— Простите, надо говорить обо всем последовательно. Мы с ней знакомы еще из другой сферы бытия, называется Ара. Там ее имя Громовица, а мое — Юлиана. А в этом рождении она — Галина Куренная, а мою фамилию вы уже записали.

— Да, да. Чудесно. Прекрасненько. Я собираюсь вздремнуть, а вы мне рассказываете сказочку: бай-бай, бай-бай…

— Неужели вы мне не верите?

— Почему же, верю! Попробуем логически завершить вашу версию. Каким образом к вам попала Галина Куренная? Вы с ней раньше были знакомы? Имею в виду не другую, извините, сферу, а здесь — на грешной Земле?

— В этой реальности она родилась в середине двадцатого века, а я — в девятнадцатом. Поэтому встретиться мы не могли.

— И все-таки встретились?

— Я знаю только то, о чем она рассказала. Антагонистические силы, с которыми наша группа Космократоров вошла в противостояние, перебросили Галю в девятнадцатый век.

— Зачем?

— Их основная задача — не дать Космократорам объединиться на Земле, потому что тогда…

— Что тогда?

— Тогда мы вспомним всю информацию своего космического бытия и сможем освободить земных людей от власти Аримана — властелина Ары.

— Ого! Колоссальные у вас намерения. С определенными политическими намеками. Интересно — не возникают у вас определенные ассоциации с фигурой Аримана, когда вы вспоминаете вождей Мировой Революции? Ведь Ариман — это, кажется, мифическое существо с теогонии Заратустры? Владыка тьмы? Не так ли?

— Для нас он весьма реальная фигура. Когда-то был близким другом, сотрудником. Главный Координатор Системы Ара. Однако в экстремальных условиях эволюционной трансформации предал Хартию Единства и начал деградировать. А по поводу ассоциаций… я ничего не знаю о вождях… как вы это называете… Мировой Революции… поэтому и никаких ассоциаций у меня не возникает… Вы должны понять, господин следователь.

— У нас господ нету, гражданка Самойленко. Прошу называть меня «гражданин следователь».

— Хорошо, гражданин следователь.

— Пойдем дальше. Поверим, что сотрудники Аримана перебросили Галю Куренную в девятнадцатый век. Вы в отчаянии. И тут вдруг… появляется еще одно действующее лицо причудливого спектакля… как его?

— Меркурий. Главный следователь Системы Ара.

— Ого. Большая шишка. А здесь, на Земле, — кто он?

— Григорий Бова. Вроде и здесь он криминалист. Мы даже не успели как следует поговорить.

— Ладно. Как же он попал к вам? Как узнал, где вы находитесь?