Камертон Дажбога

— Ну вот, мой друг, — послышался мягкий, вкрадчивый голос, — ты вернулся домой. Домой, — с нажимом повторил тот голос. — Попробуй на вкус это слово… на запах… на ощупь… ощути его взглядом… благозвучие его ты уже осознал. Там, в далеком чужом мире один Вечный Странник твердил притчу о блудном сыне, который промотал с шлюхами и пьяницами родительское сокровище. Вспомнив о доме, он вернулся домой. И батюшка не прогнал его, а радостно встретил на пороге и велел зарезать отборочных животных для счастливого пира. Хорошая сказка, мой друг, хотя и составил ее мой антагонист. Так вот, Меркурий… Я тоже жду моих друзей, моих сыновей домой. И терпение мое еще необъятнее, чем у того Отца. Только я готов принять вас ежеминутно, двери дома моего всегда открыты, а его двери — это только мечта, мнимость, призрак. И еще одно отличие: резать невинных ягнят для друзей я не стану, потому что давно уже наш дом избавился кровавых циклов Бытия.

Меркурий несколько минут изнеможенно слушал этот голос, а потом резко обернулся. Прямо в сердце его впивался взгляд Аримана — две черные бездны глаз.

— Ты? — захлебнулся от неожиданности Меркурий.

— Я, — дружески кивнул Ариман.

— Это мне снится?

— Наоборот. Ты проснулся. Приснилось то, что было в твоем сознании как осязание космического бреда.

— Откуда оно? Почему такое логическое и мучительное?

— Ты забыл о мощности мыслетворчества, — снисходительно усмехнулся Ариман. — Ведь недаром ты поставлен был Космоследователем! В индивидуальной ноосфере таких Космократоров как ты множество вариантов конкретной реализации мироздания. Ты поймал сам себя в самосотворенную психопаутину. А сейчас — выбрался.

— И что — того мира нет?

— Нет. И не было.

— Не было мучений, крестов, костров, походов, тюрем, тысячелетнего безумия жрецов, вождей и тиранов?

— Это только сюжеты драматурга, которого мы, Демиурги, Космократоры и Координаторы, называем Марой. Ты вышел из театрального зала, не оборачивайся же назад.

— А куда мне девать мучительную память, Ариман? Память не только о страданиях и муках в земном инферно, но и о твоей измене, о твоих демонических хитростях?

— О какой измене ты говоришь? — гневно нахмурился Ариман. — Можно ли изменить во сне? Может, ты предал нашу дружбу, когда принял спектакль Мары за реальность? Разве я не предупреждал тебя?

— Да. Все было, — закрыв глаза снова, прошептал Меркурий. — Ты предупреждал. Ты предостерегал. Только дело не только во мне. Пусть те века, что мучают меня, мое видение. А она? А они?

— Кто она? Кто они?

— Громовица. Другие Космократоры? Что — они также мое сновидение?

Ариман отвернулся от Меркурия, отступил несколько шагов к краю площадки, под которым проплывали пряди сказочных пейзажей, сформированных жизнестроителями Ары. Помолчав, он медленно сказал:

— Они есть.

— Тоже вернулись? — радостно встрепенулся Меркурий. — Покажи их. Встретимся все вместе!

— Не могу этого сделать, — неохотно сказал Ариман. — Их психосфера так деградировала, что бессильна подняться сюда. Но ты можешь помочь этому. Останься здесь…, и мы вместе спасем их. Не только тех, кого ты встретил, а всех Космократоров.

— Ты знаешь, где они?

— Еще бы! — гордо ответил Ариман. — Каждое мгновение я вижу всех вас. Ты забываешь, что я творил мир трехмерности. Все закоулки, все его лабиринты — мои.

— Ты же только что сказал, что миры, в которых я мучился, создание драматурга по имени Мара!

— Правду сказал. Только надо добавить, что Мара у меня на службе. Понял?

— Так развей то наваждение, Ариман! И тогда Космократоры сами вернутся домой. И ты родишься вновь свободным духом, чтобы стать воедино с нами.

— Я не могу силой вас вытащить из абсурдного театра веков, — со скрытым раздражением сказал Ариман. — Вы стали мазохистами, самомучителями. Вам нравятся Голгофы, бесконечные жертвы. Вы мучаете не только себя, но и своих героев, избранников.

— Не все же ушли в инферно! — сказал Меркурий. — Наша порука — Звездный Корсар. Разве ты будешь отрицать, что он строит Альтернативную Вселенную?

— Молчи о нем! — рявкнул яростно Ариман. — Безумный Дух, сумасшедший замысел. Все Мироздание взывает к нему, прося остановиться. Он восстал против закона Великой Матери, которая подарила своим детям мир взаимозависимости. А он — разрушает то кольцо Всебытия, рвется в бездну Небытия, формирует мглистые дворцы на ветрах Вечности. Если бы Дух Жизни поддерживал его, разве я мог бы удержаться на протяжении тысячелетий властелином Ары?

— Это давний спор, Ариман, — устало сказал Меркурий. — Тот узел не разрубишь. Его надо решить.

— Знаю, — кивнул Ариман. — Знаю о плане Гориора. Кинуть вас еще глубже — в пропасть прошлых веков, чтобы там отыскать нить причинности. Ты удивляешься, что я знаю об этом? Для меня открыта вся книга Ноосферы, дурак!

— Так почему же сопротивляешься? — удивился Меркурий. — Мы попробуем исчерпать спектакль Мары. И вернемся домой. Ведь ты мечтаешь об этом?