Камни кричат (СИ)

- Тише, Арчезе, - приказал кряжистый мужичок, судя по нашивкам - капитан того же полка. Рокетт вспомнил - капитан Больцано командовал одной из рот полка, заодно он обеспечивал взаимодействие с городской полицией. Не один эрхавенец был арестован по его наводке, и как правило, пропадал кто-то из родни арестованных. Теперь Рокетт знал, куда. Еще одна тайна, из-за которой вполне могут пристрелить, вдруг сообразил он. Стало быть, попадаться к темесцам в плен нельзя. И нельзя допустить, чтобы к ним попала Мелина. А самому лучше побыстрее забыть все, что видел.

Но игра начата, и остановить ее невозможно. Точнее - возможно: выйти из укрытия, и, можно поспорить, темесцы не станут разбираться, кто тут шарится в руинах. Залп в упор, если будет еще шевелиться, приколют штыком - и все. Нет человека - нет страшных тайн… А значит, остается играть по навязанным правилам и принять, как данность, что здесь и сейчас он - не гражданин Темесской Конфедерации, находящийся под защитой ее законов, а изгой, подлежащий уничтожению - просто за то, что он - не такой, как все. Стало быть, любой встреченный, если не доказал обратного - враг. Рокетт вжался в холодный, сырой камень, молясь, чтобы темесцы не заметили во тьме оконного провала мимолетное движение и не послали туда пули.

- Тише, - повторил командир отряда. - Не порть товар. Шуджи даст меньше - вычту из твоей доли, понял?

- Так точно, сир капитан! - отрапортовал темесец. - Подъем! - еще один рывок за веревку, но хоть без пинка. Девушку подхватили за руки и рывком поставили на ноги.

“Ловят они работорговцев! - зло подумал Рокетт. - А сами торгуют нашими девушками! Вот сволочи, и нет на них управы!”

Наконец темесцы прошли. Стараясь не хрустеть битым стеклом и рассохшимися половицами, Рокетт пробрался через заднюю, обвалившуюся дверь и оказался на захламленном дворе. С трудом перелез через груды мусора, в темноте угодил в глубокую лужу, шепотом выругался - но уже протискивался в пролом в кирпичной стене. Теперь - бегом через заваленный переулок. Еще дом - как водится, с глухой стеной, выходящей на улицу. И еще держится калитка. Ничего, ее можно снести одним хорошим пинком. И снова - через залитые мраком внутренности дома, в отчаянной надежде не наступить на змею. Вот и еще раз пригодилось лазанье по руинах мальчишкой - без тех уроков он бы точно переломал в развалинах ноги. Последняя стена с грохотом рухнула - и Рокетт вывалился на заросший кустами и крапивой простор Рыбачьего проспекта. Отлично. Сюда они не сунутся - им тоже не нужны свидетели, тем более не стоит пускать в ход мушкеты: до стены Старого города слишком близко, на выстрелы сбежится весь полк - объясняй тогда, куда и зачем шли с девчонками. Ну, если их заметят, тогда, конечно, выбора не останется, и все же не стоит ходить там, где ходит еще хоть кто-то.

А теперь - бегом к дому, где мирно спит Мелина. Если только темесцы не свернут - они неминуемо там пройдут. И тогда нежелательной свидетельницей, а то и той самой “язычницей и убийцей”, которую искали сегодня на празднестве, окажется она. И тогда останется один путь - бегство из Эрхавена. Надо увести ее с собой.

Но он опоздал вновь. Когда безумный бег через заросли кустов и крапивы, прыжки через завалы и большие, глубокие лужи остался позади, Рокетт услышал вскрик. А потом грохот мушкетного выстрела там, впереди. Вспышка, вырвавшаяся из ствола старенького пистоля, озарила тот самый дом, где они нашли убежище. Потом раздался отчаянный крик Мелины, звук хлесткой пощечины и яростная ругань на неизвестном языке. Впрочем, почему неизвестном? Выговор Рокетт узнал, так говорят приезжающие на рынок пуладжийские купцы с несравненными горскими мечами, вышивками, драгоценностями. Но эти если и торговали, то совсем другим товаром - живым, чернокосым и черноглазым. А также сероглазым и русоволосым - с той стороны Гор Солнца, ибо Ствангар переживает далеко не лучшие времена - уже не первый век.

Да, тут тоже был факел - правда, один. Зато в его свете Рокетт насчитал восемь рослых бородачей - трое с массивными армейскими мушкетами, один с огромной алебардой, двое с пистолями (один еще и с факелом), и самый крайний - с чем-то вовсе чудовищным, калибром, наверное, втрое больше самого мощного мушкета. Своего монстра здоровяк тащил с трудом, а вместо одной сошки махина ставилась на невысокий железный треножник. Спину мужчине оттягивал мешочек с ядрами и порохом. “Из такой дуры и стену можно пробить!” - подумал Рокетт. Но в первый момент поразило даже не это. А то, что в руках бандитов (вооружены, но одеты кто во что - к чьим-либо регулярным войскам они точно не имели отношения) извивалась, пытаясь вырваться и брызгая кровью из раненой ноги, Мелина.