– Этот местный сказал нам, что на кроликов поохотиться можно. Их-де здесь развелось слишком много, и они объедают поля. Так что кое-кто из ребят в этом лесу получил возможность попрактиковаться в стрельбе из лука.
– Но это все-таки курица. Надеюсь, что вы подстрелили ее не на ферме?
– Никак нет, сэр, – ответил Карсвелл с торжественным выражением на лице. Черты его, в которых не усматривалось ничего примечательного, были подвижны, как у шута. – Это просто такие вот кролики водятся в этом краю.
– Но у этого кролика есть крылья.
– Странный край, этот Хэмпшир…
Расхохотавшись, я повернулся к Ллевеллину и негромко, так, чтобы не услышал Барак, сказал:
– Я хочу кое о чем спросить тебя.
– Да, сэр? – отозвался юноша.
– Вечера ты говорил о железных мастерских в Вилде. Какая разница между новыми печами и старыми… домницами, так они, кажется, назывались?
– Новые дутьевые печи много больше, сэр, и железо выходит из них расплавленным, а не мягкой крицей. После дутьевых печей железо разливается в готовые формы. Там уже начали отливать пушки.
– А это верно, что домницы не работают летом?
– Да. На них в основном трудятся местные жители, которые лето проводят в поле, а зимой занимаются ремеслом. А новые печи обслуживает не одна дюжина человек, и работают они круглый год.
– Значит, летом домница пустует?
– Часто за ней приглядывает один человек, готовящий на зиму запасы древесного угля и всего прочего.
Заметив обращенный ко мне взгляд Барака, я поторопился закончить разговор:
– Спасибо тебе, Ллевеллин.
– Подумываете оставить закон ради железного дела, сэр? – окликнул меня Карсвелл, когда я пересел к Джеку. Быстро темнело, и явившиеся невесть откуда в необычайном количестве ночные бабочки бело-серым облаком кружили вокруг огня.
Помощник посмотрел на меня проницательными глазами:
– О чем это вы там шептались с Ллевеллином? Надеюсь, ваш разговор не имел отношения к Эллен?
– Давай сконцентрируем свое внимание на деле Хью Кертиса, – ответил я резким тоном.
– Итак, ты выяснил, где находится Рольфсвуд? И намереваешься отправиться туда и все разнюхать, если тебе выпадет подобный шанс, – не отступал Джек.
– Ну, это мы посмотрим.
– А мне думается, что тебе следует оставить это дело в покое.
– Да знаю я, что ты там думаешь! – внезапно взорвался я. – Но поступлю так, как считаю нужным!
Со стороны Угрюма донесся хриплый смешок.
– Поссорились… любовнички! – воскликнул он, глядя на нас с Бараком. Скандалист был уже пьян, он комкал и жевал слова, и на лице его горела злоба.
– Заткнись там, пока я сам не заткнул тебе рот! – привстав на месте, сверкнул глазами мой клерк.
Угрюм ткнул в мою сторону пальцем:
– Горбуны приносят несчастье, это известно всем! Хотя какого гребаного несчастья еще можно ждать, когда придется идти в бой под командой дряхлого сони-капитана и косого герольда?
Я обвел взглядом кружок сидящих вокруг людей. Едкий дым царапал мои глаза, солдаты в смущении отворачивались… Угрюм неловко поднялся на ноги и ткнул в мою сторону пальцем:
– Смотри, не сглазь меня! Ты…
– Прекрати! – Все повернулись на окрик и увидели, что последовавший за мной Голубь остановился в нескольких футах от костра. – Прекрати болтовню, дурак! В этом деле повязаны все мы! И ты больше не в своей деревне. Ты больше не можешь в охотку красть дичь и уток у бедняков и велеть им называть себя мастером!
Угрюм тут же взревел:
– Я ж те яйца оторву!
Голубь неуверенно смотрел на своего односельчанина, тянувшегося к ножу и отталкивавшего руку пытавшегося удержать его солдата.
Внезапно появившийся высокий человек в белом плаще отвесил Угрюму внушительную пощечину. Тот пошатнулся, выпрямился и снова потянулся к ножу.
Перед ним стоял Ликон.
– Ну-ка, ударь меня, паршивец, и попадешь в бунтовщики! – рявкнул он и уже более спокойным тоном добавил: – Но если хочешь, я расправлюсь с тобой с глазу на глаз, как подобает мужчине.
Угрюм, из угла рта которого потянулась струйка крови, уронил руки вниз. Раскачиваясь, как марионетка с перерезанными нитями, он застыл на месте.
– Я не бунтовщик, – проговорил он, после чего снова пошатнулся и выкрикнул: – Просто я хочу жить! Жить!
– Тогда перестань пить и работай, как все остальные. Так солдату проще всего выжить, – бросил Джордж.
– Трус! – донесся из тьмы еще чей-то голос. Угрюм повернулся на этот крик, помедлил и углубился в темноту.
Ликон повернулся к солдатам:
– Должно быть, скоро свалится… пусть через какое-то время кто-нибудь сходит за ним и переправит его в палатку. Завтра утром он сможет принести мастеру Шардлейку извинения перед всем строем.
С этими словами капитан направился прочь. Я поспешил догнать его:
– Спасибо тебе за это, Джордж. Только прошу, не надо никаких публичных извинений. Они бесполезны, а я не хочу расставаться с вами в такой ситуации.
Ликон кивнул:
– Очень хорошо. Однако какое-то наказание должно последовать.
– Подобные вещи случались со мной и прежде. И случатся еще не раз, – сказал я и, помедлив, добавил: – Он боится того, что ждет его впереди.
Джордж посмотрел на меня: