Камни вместо сердец

Я торопливо поел, а затем мы вышли наружу. У некоторых солдат, как я заметил, были белые плащи: в том числе и у краснолицего офицера, приглядывавшего за погрузкой телег, и солдата, вешавшего себе на живот барабан. На плече его на перевязи висела труба. Мы подошли к Дирику и Фиверйиру, занятым разговором с седобородым мужчиной, которого я видел прошлым вечером.

— A, брат Шардлейк! — промолвил Винсент с укоризной. — Встали, наконец! Надеюсь, скоро отъедем. А эти возчики пусть спят со своими шлюхами. Вот капитан Гиффард хочет тронуться в дорогу раньше их. Сегодня нам предстоит одолеть четырнадцать миль до Годалминга.

Голос его увещевал.

Седобородый повернулся ко мне. Голову его покрывала шляпа с павлиньим пером, а дублет с высоким воротником украшали пуговицы, на которых были изображены золотые листья. У него было круглое лицо, румяные щеки и водянистые голубые глаза. Я поклонился, и он ответил мне надменным кивком:

— Вы и есть тот самый адвокат, которого мой вице-капитан пригласил путешествовать с нами? Я — сэр Франклин Гиффард, капитан этой роты.

— Мэтью Шардлейк. Надеюсь, вы не возражаете против того, чтобы мы присоединились к вам, сэр.

— Нет-нет. Ликон знает, что делает. — Франклин посмотрел на стрелков.

— Ваши люди хорошо стреляют, — заметил я.

— Это так, однако рукопашная — более благородный вид боя. Тем не менее стрелки принесли нам победу при Азенкуре. Непохоже на ваш привычный инн, не так ли? — добавил мой новый знакомый. — Этот шум, эти телеги… Но пора выступать. Прошу вас сходить и передать это Ликону.

Не без колебаний, ибо он обратился ко мне, как к своему солдату, я ответил:

— Как вам угодно.

Затем я отправился на поле мимо возов. В ближайшем из них я заметил груду круглых шлемов и больших и толстых, пропахших сыростью курток.

Подходя к Ликону, я заметил, что он сильно похудел: его широкоплечая фигура сделалась какой-то жилистой. Я остановился возле него, наблюдая за стрелками. Вперед со своим луком шагнул симпатичный и темноволосый парень, на вид еще не переваливший за третий десяток. Он был невысоким, но коренастым и мускулистым, с такими же тяжелыми плечами, как и большинство этих людей. В руках у него был боевой лук в два ярда длиной, украшенный роговыми наконечниками на каждом конце.

— Давай, Ллевеллин! — воскликнул один из солдат. — Покажи нам, что вы, валлийцы, не только овец можете натягивать!

Парень широко ухмыльнулся:

— Не прикопаешься, Карсвелл!

В траву были воткнуты стрелы, и он взял одну из них.

Ликон наклонился вперед.

— Ллевеллин, — проговорил он, — отступи немного. И попытайся поразить мишень, отклонив корпус назад, как мы это делали позавчера.

— Да, сэр. — Парень отошел на несколько ярдов и повернулся к дереву лицом, после чего за какое-то мгновение натянул лук и выстрелил. Стрела его угодила прямо в середину дублета, и солдаты одобрительно загоготали.

— Больше, — проговорил Джордж. — Пусть там будет шесть стрел.

С невиданной мной прежде скоростью парень выпустил еще пять стрел, также вонзившихся в дублет. Повернувшись, он поклонился одобрительно настроенной толпе зрителей, блеснув белыми зубами на загорелом лице.

— Вот так мы всадим их в брюхо проклятым французам! — выкрикнул кто-то под всеобщий довольный гомон.

Ликон повернулся ко мне:

— Ну, как вам мои черти?

Я вопросительно посмотрел на него, и он улыбнулся моей растерянности:

— Так называют себя английские лучники.

— Никогда не видел подобного мастерства! — похвалил я лучников. — Джордж, капитан Гиффард говорит, что пора в путь. Прости, мне следовало сказать это сразу, однако зрелище захватило меня.

Джордж повернулся к своим людям:

— Довольно, ребята! Выступаем!

Что-то бурча себе под нос, стрелки принялись снимать тетивы с луков, а я проводил Ликона назад к дороге.

— И все эти люди набраны в одной местности? — спросил я.

— Нет. Они родом с северо-запада Миддлсекса. Команда разношерстная, сыновья йоменов[24], ремесленников и бедных поденщиков. Вербовщиков часто обвиняют в том, что они собирают по деревням всякий сброд, однако мне было приказано набрать роту крепких и опытных стрелков — основных лучников, как мы зовем их, — и я это сделал. Хотя научить их действовать вместе так и не удалось — при том, что большая часть дня проходит на марше.

— Этот парень, стрелявший последним, просто великолепен, но похоже, что по возрасту ему еще рано служить.

— Тому Ллевеллину еще нет девятнадцати лет, однако лучшего лучника, чем он, на смотрах я не видал. Ученик кузнеца, сын валлийца.

— Они завербовались добровольно?

— Некоторые да, некоторые не очень. В Лондоне у нас сбежали несколько человек, так что теперь до ровного счета не хватает четверых. И ротный проповедник заболел. А времени отыскать ему замену у нас не нашлось.

Я расхохотался:

— Вы не сумели найти проповедника в Лондоне? Удивительно… в наше-то время!

— Да, их сейчас много, только вот в армии служить они что-то не хотят.

Я кивнул в сторону офицера, следившего за погрузкой возов, уже подходившей к концу. Он все похаживал вокруг, покрикивая на солдат и ругаясь.

— Раздражительный человек, — заметил я, кивнув на него.