Камов и Каминка

Нам же эта выставка важна тем, что именно на ней пересеклись пути художников Камова и Каминки. Тому, что художник Каминка в художнике Камове узрел земное воплощение идеала человека и художника, удивляться не приходится. Во-первых, как мы уже упоминали, художник Каминка, будучи натурой романтической и даже восторженной, был, так сказать, генетически предрасположен к возведению на пьедестал человека, милого его сердцу. А во-вторых, художник Камов, вне всякого сомнения, был во всех отношениях натурой незаурядной. В те годы он находился в самом расцвете: высокий, крепкий, широкоплечий тридцатилетний красавец с обаятельной улыбкой, обладавший не только ярким талантом и исключительной восприимчивостью, но и острым аналитическим умом. Свойственная ему глубокая серьезность сочеталась с чувством юмора. Чуткость и доброжелательность не мешали ему быть опасным, жестким оппонентом, которому не стоило попадаться на язык. Открытость и пластичность сознания уживались с твердостью и верностью своим принципам. Художник Камов производил впечатление цельного, уверенного в себе человека, и ни тогда, ни потом художнику Каминке не было и не стало известно о мучительных сомнениях, приступах отчаяния и даже депрессиях, довольно часто посещавших художника Камова. Впрочем, ничего удивительного здесь нет: что мы знаем о тех, кого любим?

ГЛАВА 16 излагающая размышления в некотором роде значительного лица

Майор службы госбезопасности Н. Н. (имя, отчество и фамилию которого мы по понятным причинам опускаем) сидел в кухне своей трехкомнатной кооперативной квартиры и ел борщ. Ел обстоятельно, со вкусом. До борща жена, статная, волоокая брюнетка с родинкой у правой ноздри, подала ему селедку с лучком и вареной холодной картошкой в золотистой лужице подсолнечного масла. Под эту самую селедочку озябший Н. Н. выпил первую рюмку «Московской». Вторую он выпил под борщ и сейчас раздумывал: выпить ли третью под бифштекс, который жарился на плите, или же все-таки не стоит. Завтра с утра ему предстоял доклад на летучке у генерала и, хотя в принципе доклад был готов, он хотел еще раз его просмотреть, проверить, подкорректировать. Все, что он делал, он делал на совесть, не ограничивался очевидными рамками дела, но копал глубоко, рассматривая частный случай в широком, подчас и государственном контексте, приходя к выводам нестандартным и неожиданным. Вместе с тем, хорошо понимая свое начальство, Н. Н. строго соблюдал меру и кой-какие мысли и убеждения держал исключительно про себя. Всегда элегантно одетый, Н. Н. в свои тридцать с небольшим был уже майором. Попав в отдел, занимающийся евреями, диссидентами и интеллигенцией, он не только собрал хорошую коллекцию сам- и тамиздата, проштудировал таких авторов, как Бердяев, Франк, Белинков, но и закончил вечерний факультет истории искусств. Попадая за границу, ходил на выставки, привозил оттуда альбомы современного искусства и, сдавая их в букинистические магазины, способствовал образованию артистической публики.