Кампан (сборник)

Первые лучи солнца попадали в маленькую, как вытянутый шкаф для белья, каморку и ласково касались бледного лица кухарки. Её утро всегда начиналось с воспоминаний… Отца и мать она вспоминала порознь, каждого по-своему, как запечатлелись и жили они в её душе. Её мать, конечно же, нашла то Королевство, ради которого претерпела столько страданий. Отец, хотя в молодости был, по-видимому, обычным гвардейским кутилой, тоже несомненно достиг того Королевства – за терпение, незлобивость и отрешённость от земных забот.

Очень часто всплывало в её памяти и чудесное преображение старичка, встреченного по пути на рынок, его настойчивое «отдай!». Эльза ощущала его постоянное присутствие в своей жизни, даже если он долгое время не являлся ей в видениях. Он больше никогда не повторял своего повеления, и от этого она ещё сильнее чувствовала необходимость его исполнения.

Всё, что кухарка ни делала, она делала для короля. Её не покидало ощущение, что король знает об этом. Когда воздух на кухне раскалялся от сильного жара, она мечтала: вот бы сейчас вошёл король… «Ты что здесь делаешь?» – спросил бы он. «Тебя жду», – ответила бы она. Но… в каком виде она предстала бы перед ним! Запачканный передник, платок, сбившийся набок… Да и кто она… Обычная замарашка с первыми признаками увядания. Она никогда не старалась себя приукрасить, не умащивала лицо кремами или маслами. Однако внимательный взгляд мог сразу же заметить чистую белую кожу, ясный взгляд по-детски распахнутых глаз, трогательно выбившуюся из-под косынки прядь.

Хотя… что толку напрасно мечтать? Ведь король никогда не появится на кухне. Зато её всегда согревала надежда, что наступит глубокая ночь и, возможно, они смогут видеть глаза друг друга, стоя по разные стороны порога королевского кабинета.

Король уже стал настолько близким кухарке (наверное, как принц – юной Эльзе), что она могла говорить о том, что её волновало или даже мучило.

– Иногда мне жаль, что я незнатного рода и мы не могли стать мужем и женой… – Кухарка резко оборвала себя в испуге, что переступила грань дозволенного. – Ты прости меня, это я так…

Она не считала дворянство по отцовской линии чем-то существенным – ведь оно не делало её возможной претенденткой на руку и сердце короля.

«А мне совсем не жаль, – думал король. – Мне кажется, что любая девушка, став королевой, через две недели превратилась бы в чужую, ненавистную мне женщину».

– Нет-нет, – продолжала оправдываться кухарка, будто услышав его возражения, – я не хотела… совсем не хотела быть королевой. И дело не в тебе… не в вас… Во дворце все считают, что тебе… что вам не повезло с супругой.

«Мне повезло, – думал король. – Я выбрал то, чего хотел… Да разве в королеве дело?!»

Действительно, королями становятся не для счастливой супружеской жизни. И Эльза понимала, что, будь королевой другая женщина, король не нашел бы счастья и с ней (наверное, поэтому в душе она сострадала дочери герцога). А сама? Могла ли она сделать короля счастливым? В борьбе не за руку, а за сердце короля ей и не приходило в голову иное.

Бывало, конечно, что её чувство ослабевало, почти исчезало. Начинали донимать какие-то мелочи кухонной жизни, неурядицы, склоки и обиды. Она обижалась на короля, на его невнимание. Это случалось после долгих перерывов во встречах, когда она забывала о душе принца, о своём желании и предназначении помочь ему.

– Ты меня не любишь! – говорила она дрожащими от обиды губами, стоя у открытой двери его кабинета. – В трудную минуту от тебя нет никакой поддержки.

К сердцу короля подступала жалость, и он переставал быть грозным правителем, делаясь почти беззащитным человеком. Но и утешить её ничем не мог. Просто ждал, когда кончатся слёзы и обиды.

Спустя несколько минут кухарка успокаивалась и говорила:

– Прости… Любовь отошла, и стало так тяжело!..

Эльза всегда допускала, что принц может её не любить (разве когда-нибудь, хоть раз, он говорил ей о своих чувствах?), и давала ему на это право.

Но чтобы обида ушла и вернулась любовь, ей нужно было преодолеть жалость к себе, забыть себя и свои беды, стать прежней луговой принцессой.

– Я люблю тебя! – вдруг говорила она, стремясь освободиться от тьмы в душе.

И сердце короля вновь наполнялось юношескими чувствами. Ему нравилась открытая простота луговой принцессы – без жеманства и наигранности. Сохранившиеся в ней юность и свежесть души были источником не только её привлекательности, но и силы, которую он получал во время этих встреч.

Ставший ласковым взгляд короля приводил в согласие и чувства кухарки: она вновь превращалась в юную жизнерадостную Эльзу.

* * *

Рядом с кухаркой всё дышало жизнью. Хотя и у неё были периоды нездоровья, душевного разлада, тяжёлых дум, но всё это уходило, когда она начинала делать свои обычные дела на кухне – готовить для короля.

– Как она расторопна! – говорила старая нянька. – Никогда не оставляет ничего недоделанного.

– В самом деле! – подхватывала молочница. – И откуда у неё столько сил!

– А какая она добрая!..