Камуфлет

К опознанию. Обнаружен труп неизвестного мужчины, лет двадцати от роду, крепкого телосложения, без конечностей и головы. Тело будет выставлено для опознания в морге Медико-хиругической академии на Загородном проспекте. Всех, кто может дать какие-либо сведения, сыскная полиция просит прибыть по указанному адресу с 9-ти утра до 2-х часов дня, сего числа. Лицам, не достигшим совершеннолетия, и дамам в положении осмотр возбраняется.

Дело и вправду важное. Против такого не поспоришь. Игнат Филиппович прикинул, куда можно вставить срочную замену: места не было, надо чем-то жертвовать.

Выход нашелся быстро. Объявление некоего доктора Звягинцева, лечащего методом фототерапии, было выкинуто из номера. Потому что за лето изрядно намозолило глаза наборщику.

Низ столбца заняло новое объявление.

Августа 7 дня, лета 1905, начало девятого, +20 °C Театр синематографа «Иллюзион» на Невском проспекте

Бумажка кричала о душераздирающем зрелище: история несчастной любви бедной девушки к молодому офицеру, разбитые надежды и холодное безумство, старинное проклятие и жажда денег — в общем, «Максим, или рок страсти», студия Пате, продолжительность сеанса четыреста тридцать метров. Афиша настоятельно просила дам снимать шляпы в зрительской зале.

Пылать страстям на экране оставалось не более пяти минут. Выход для публики — только один. Джуранский и старший филер Курочкин, снаряженный в помощь, заняли места у двери. Берс находился невдалеке. Барышня Антонина была оставлена в пролетке на Невском с грознейшим приказом не сметь и туфельку высунуть. Ловушка готова.

Отгремели рыдающие аккорды таперского пианино. Стулья зашаркали. Выскочили капельдинеры, с поклоном провожая почтенную публику. В нынешний вечер фильма собрала хороший улов. Зрителей всех сословий набралось на аншлаг. За дамами в модных платьях топтался рабочий люд в простеньких пиджачках.

В разномастной толпе Меншиков выделялся идеальным смокингом. На первый взгляд и не скажешь, что штабс-ротмистр когда-то служил сапером: росту низкого, тело щуплое, личико ангелочка. Салонный юноша, да и только. Бородавка над верхней губой слегка портила образ.

Ванзарову вдруг почудилось, что господин Меншиков ожидал. Именно его. Чуть заметно кивнул, даже не кивнул, а так, неуловимое движение, тень, дуновение чувств. Нет, привиделось. Просто человек в отличном расположении духа.

Николай Карлович уверенно, хоть и нервно, подал условный знак.

Джуранский с Курочкиным исполнили партию блестяще. Зайдя с тыла, разом завернули локти, выдернули господина из толпы и отволокли в сторону.

От неожиданности Меншиков не успел дать отпор, а как собрался, было поздно.

Берс, по уговору, исчез из виду, растворившись в толпе.

Против обыкновения задержанный не сыпал угрозами и даже не стремился вырваться. Казалось, покорился участи. Родион Георгиевич приказал отпустить и представился.

Меншиков неторопливо оправил лацканы, бабочку и котелок.

— Задерживать меня — большая ошибка, — сказал он, спокойно улыбнувшись. — Права не имеете даже прикасаться ко мне.

— Почему же?

— Я старший стражник отряда охраны дворца Его Императорского Величества. Надеюсь объяснений достаточно?

— Вот как? — Коллежский советник скроил озабоченную мину. — Что ж, это меняет дело.

Меншиков покровительственно хлопнул непутевого чиновника полиции по плечу:

— Рад, что поняли, и даже готов принять извинения…

— …поэтому, Мечислав Николаевич, профу надеть на фтабс-ротмистра французские цепочки как можно вежливей.

Щелчок — и ухоженные ручки в крахмальных манжетах сковали полицейские наручники.

Меншиков тряхнул «браслетами» и опять улыбнулся:

— У вас будут большие неприятности.

— Это ничего… — добродушно согласился Ванзаров. — Главное, чтоб полковник Ягужинский остался доволен своим помофником. Ну, а пока мои неприятности впереди, прокатитесь с нами, профу в экипаж…

Родион Георгиевич гостеприимно протянул руку. И как только Меншиков ступил на подножку пролетки, шепнул:

— Так ведь, «Аякс»?

Кирилл Васильевич наградил внимательным взглядом и резво прыгнул в пролетку.

Августа 7 дня, лета 1905, около девяти, +19 °C Особняк князя Одоленского в Коломенской части С.-Петербурга