Камуфлет

— Поэтому ожидаю признания: как вы убили Одоленского?

— Ни малейшего желания говорить.

— Какая досада! — Родион Георгиевич дернул ус и печально сморщил лоб. — Видимо, придется мне…

— Прошу вас, не стесняйтесь.

— Итак, вчера вы условились провести с князем вечер. Где, не столь важно. Около часу ночи Одоленский пригласил ехать к нему, но вы захотели пройтись. Потому что в кармане хранили пузырек с гремучей ртутью. — Родион Георгиевич внимательно следил за реакцией Меншикова. — Придя в особняк, прикрываете лицо цилиндром, чтобы слуги не узнали. В спальне соглафаетесь предаться любви. Но князь хрипел и кафлял, поэтому советуете чудодейственную мазь. Одоленский раздевается и ложится в постель. Даете склянку, он насыпает на горло серый порофок, мажет им пальцы. Накрываете его одеялом и отходите в сторону. Князь начинает втирание. Раздается хлопок. Дело сделано. Кладете труп на бок, закрываете одеялом и тихо покидаете спальню через окно. Следы фульмината ртути найдем на вафей одежде или в квартире. Но если имеете верное алиби, готов рассмотреть беспристрастно.

Подозреваемый повел себя на удивление спокойно:

— Коли знаете, что от меня нужно?

Родион Георгиевич встал и приблизился:

— Убийство князя — личная месть, или вам поручили привести в исполнение приговор?

— Это все?

— Имя юнофы, которого три дня тому удуфили во время акта мужеложества, затем расчленили, а потом возили по городу в ковчежце, якобы, украденном у князя.

Штаб-ротмистр поманил пальчиком:

— Дражайший Родион Георгиевич, почему я должен отвечать? — прошептал он и хитро подмигнул.

— Да потому, бесценнейфий Кирилл Васильевич, — шепотом же ответил Ванзаров. — Стоит сравнить даты вафих дежурств с получением писем, так взволновавфих барона Фредерикса, как полковник Ягужинский с вас фкуру живьем сдерет.

На лице храброго штабс-ротмистра дрогнул нерв.

— Вы не можете этого знать, — проговорил он неуверенно.

— Как видите, знаю.

— Да вы коварный иезуит, как я погляжу…

— Не иезуит, а всего лишь инквизитор… Так мы договоримся?

— Ваше предложение?

— Обмен.

— Сообщите условия.

— Мы с ротмистром Джуранским и филером Курочкиным берем грех на дуфу и делаем вид, что вам удалось бежать. А вы рассказываете все про «Первую кровь», называете фесть других членов, ну и заодно объясняете, почему вас удостоили кличкой «Аякс».

Удавка, закинутая на шею дворцового стражника, вдруг распалась, выпустив пойманную жертву. Меншиков видимо расслабился и снова улыбнулся:

— Знаете, что такое камуфлет?

— Кажется, футка…

— В саперном деле это взрыв бомбы под землей. Невидимый глазу взрыв. Никакого шума — и вдруг… — Меншиков резко вскочил, Джуранский с Курочкиным кинулись, но опасности не было, — редуты противника осыпаются без видимых причин, враг повержен, город взят.

Штабс-ротмистр вернулся в кресло. А коллежский советник спросил:

— Какой же камуфлет приготовили содалы?

Меншиков искренно рассмеялся:

— Может быть, все ответы за спиной?

Родион Георгиевич невольно поворотился: позади висело зеркало.

— Вы хотя бы представляете, во что ввязались? — продолжил торжествующим тоном Кирилл Васильевич. — Зачем вам это, Ванзаров? Что хотите? Зло победить? Империю спасти? Правду найти? Так ведь это мираж. У меня теперь великая цель, ради которой я готов на все. Цель эта настолько прекрасна, что оправдывает все средства ее достижения. Понимаете ли, что значит быть мелким винтиком, обреченным крутиться в назначенном месте без надежды и смысла? Нет, не поймете, вы счастливы своим положением. А я вот только и живу теперь этой целью. Про первую кровь сказал! А знаете, что такое кровь? Кровь — это сила и власть. Когда старая кровь сольется с новой, взойдет заря, Россия проснется. И начнется новое время. Вот моя цель. Есть у вас такая цель?

— Есть, — твердо ответил Ванзаров. — Мне жену спасти надо. Впутали глупую женфину, а я расхлебывай… Так что с обменом?

Меншиков выпрямился в кресле:

— Ничего я не скажу — не достойны. Делайте что хотите. Я не боюсь смерти.

— Все так, как мы и предполагали, — и Ванзаров кивнул ротмистру. Джуранский подыграл глубокое понимание момента неподвижным взглядом. — Что ж, господа, берите этого Прометея. Поедемте в участок дело оформлять, господин содал.

Джуранский с Курочкиным двинулись к задержанному. И тут Меншиков попросил исполнить последнее желание; раз уж ему гнить в темнице сырой: сыграть на старинной скрипке, к которой Одоленский не позволял даже прикасаться.

Повода запрещать столь красивую «последнюю волю» не нашлось. И к обычным преступникам следует относиться благородно, а к хитроумным — тем более.

Скрипка мастера Гварнери покоилась в бархатном ложе футляра. Прежнее место в шкафу отметилось пятном без пыли. Дворцовый охранник прикоснулся к инструменту прямо-таки благоговейно, нежно прижал лакированное тело к щеке и взмахнул смычком.

Штабс-ротмистр оказался отъявленным виртуозом. Во всяком случае, на слух чиновника полиции.