Камушки

Пока Гриша насаживал шашлыки (жена Петровича мариновала мясо по собственному рецепту без уксуса) и готовил костёр, Тимофей Макарович и Петрович поставили навес над столом, сложили дрова для большого вечернего огня. Девушки выгружали продукты, расстилали на траве большие скатерти, расставляли на них посуду и украшения. Тимофей Макарович накачал большую резиновую лодку. Ещё накануне они втроём с Петровичем и Гришей сколотили настоящий плот, который дожидался в камышах своих первых озеропроходцев. Лошадей чуть попозже обещали пригнать из Грачкино. День выдался почти совсем по-летнему тёплый. Вскоре стал стягиваться народ. Из группы медучилища приехали девять девушек во главе со старостой и ещё один сокурсник. Деревенских собралось всего пятеро: одна девушка помладше Глаши, одна замужняя и бывшая одноклассница Варя, два друга из Грачкино — всех их Гриша знал с первого своего визита девятилетней древности в усадьбу. Приехал ещё бизнесмен Владислав Семёнович со своими четырьмя сыновьями, разновозрастными отпрысками от двенадцати до двадцати лет (старший только из армии вернулся). Приехал и Виталий с младшим братом четырнадцати лет и родителями. Так что компания собралась разнообразная. Пригласили музыкантов-любителей: баяниста — местного мужичка, две гитары — одной владел бывший одноклассник Глаши — он же и пел, другая принадлежала Владиславу Семёновичу. Из Ялинска заказали семейную пару певцов-фольклористов, они обладали балалайкой. Виновница сего торжества, устроенного в её честь, долго терзалась с утра подбором подходящей для пикника одежды: как любая девица, имеющая шкаф различных нарядов (многие шила мама), браковала их то как слишком светлый, то как слишком тёмный, то «замёрзнуть можно», то «не празднично». Наконец, измученная, надела то самое платье в мелкий цветочек, в котором позировала, и тёплую пушистую кофту на случай прохлады. Любовь Дмитриевна сделала ей причёску, убрав непослушные волосы в два вплетённых хвостика с алыми ленточками. Гости выглядели поскромнее и поспортивнее, и лишь ещё две из присутствующих девушек принарядились в платья (то есть одна — в платье, другая — в юбку). Сначала, как принято, благословясь и возглашая «Многая лета», поели — молодёжь всё время голодная! Кроме шашлыков, жареных сосисок и трёх уток с яблоками, подали пироги с капустой и потрохами, целое ведро салата «Оливье», буженину, копчёную рыбу (выловленную парнями в Большом озере), солёные огурцы и помидоры, солёные арбузы и сушёные вишни, для молодёжи — конфеты, пряники (пекли девчонки из деревни). Пили чай, лимонад и свой квас — спиртного не полагалось, Лупелин категорически запретил даже домашнее вино и наливку. Потом помчались: кто на лошадях кататься, кто на лодке и на плоту, а кто в волейбол поиграть.

Честно говоря, Глаша чувствовала себя счастливой и благодарной родителям за удачный праздник. Столько хлопот! Ей как хозяйке обязывалось со всеми перемолвиться словцом. Виталик покатал её на лошади, Ваня на плоту, только она забоялась и перелезла в лодку, где вместе с девчатами, без парней, махала вёслами и чуть не застряла в камышах на другом берегу. Потом все играли в волейбол, смеялись, шумели. Гриша в развлечениях почти не участвовал, возился с шашлыками, ибо они пользовались спросом. Немного посидел за так называемым столом и вернулся опять к костру. Взгляд его, правда, слишком часто — и он ничего не мог с собой поделать — искал Глашу, так хороша была она, разгорячённая от игр на свежем воздухе, со счастливыми искрящимися глазами. Первый раз подбежала к нему, уговаривая покататься на плоту, но мгновенно рядом образовался Ваня, заверяя, что именно он её покатает, а Гриша «пусть о хлебе насущном заботится». Второй раз Глаша позвала его играть в волейбол, и тут он присоединился, даже полчаса лупил со всеми мяч. Потом кликнули слушать музыку и зажигать большой костёр. Они сидели вокруг яркого обжигающего пламени (спасение от обнаглевших комаров), подпевая музыкантам, а на землю спускался вечер. К Грише подсела Варя, хорошая, трудолюбивая девушка (именно она хлопотала много, накрывая «на стол»), и они разговорились. Возле Глаши сели Виталий и старший сын Владислава Семёновича — они тоже общались. Задушевно пела семейная пара русские народные песни, дюже слезощипательно.

Уже в сумерках стали собираться и, благодарив хозяев, постепенно разъезжаться. Вернувшись в усадьбу, Глаша расцеловала своих родителей, выражая признательность им за удавшийся праздник, после чего, не в силах сдержать волнение, выскочила на улицу, нашла Гришу, который с Петровичем разгружали остатки пиршества и подсобные принадлежности.

— Гриша! — девушка так близко подбежала к молодому человеку, что от неожиданности он чуть не выронил коробку со стаканами, но тут же, поставив её на землю, обернулся. — Скажи, пожалуйста, только честно-честно, ты на меня ни за что не обижаешься, не сердишься?

— Что ты! — воскликнул тот взволнованно. — Что ты, Глаша (ах, она уже не Пушистик, а Глаша!), конечно, нет. Как я могу обижаться или тем более сердиться на тебя?