Канахкон

Через полчаса маршрут до озера был проложен, и я его распечатал, не надеясь, что в тех дебрях, через которые мне предстояло пробираться, GPS будет работать. Озеро Канахкон располагалось в нескольких десятках миль к северо-востоку вглубь от канадской границы. На карте оно выглядело крошечной капелькой по сравнению с Эри и Мичиганом, но далеко не самой маленькой каплей из имеющихся. Фотографии не вызвали никаких ассоциаций – обычная круглая скальная чаша, наполненная водой, посреди бескрайних лесов. Я так же выяснил, что в том районе располагаются резервации нескольких индейских народов – Могавков, Гуронов и Инну – в настоящее время крайне малочисленных и в скором времени грозящих полным исчезновением. «Канахкон» - это было слово из языка индейцев Могавк, которые сами себя называли – Каниенкехака или Люди Кремня. Разглядывая в интернете старые фото их суровых гордых лиц, я внезапно испытал нечто вроде тоски по Родине. Наверное, это заговорила во мне та самая, доставшаяся от далекого предка, капля крови.

Я не стал мешкать и, торопливо позавтракав, покидал в рюкзак несколько комплектов белья, термос с кофе, пару больших бутылок воды и увесистый пакет с бутербродами. Открывая дверь, я в нерешительности остановился на пороге. Обстоятельства требовали оставить какую-то записку, мол, не теряйте, я уехал навестить бабушку, буду дома, когда вернусь… Но понял, что написать даже такую ерунду мне некому. Всю жизнь мы с мамой постоянно переезжали, поэтому друзей я так и не завел. Лишь после ее смерти я осел здесь, рядом с ее могилой, в крошечном городишке на границе с Канадой, но друзья у меня так и не появились. Думаю, потому что этому надо учиться смолоду, у родителей. Жил я на мамины сбережения и на небольшой, но стабильный доход от написания статей в местную газетенку. Ничего острого – чисто наблюдения за погодой, животными и составление объявлений (свадьбы, поминки, юбилеи) на заказ. Соседи вряд ли заметят мое отсутствие даже через год, а единственный друг – Чарли – ушел месяц назад, хлопнув дверью и визгливо заявив, что жизнь со мной та же, что и секс со мной – вяло, пресно и однообразно. Что ж, искренне желаю ему найти более веселое пристанище.

Запирая дверь и усаживаясь в свой старый «жук», я впервые задумался о том, что мама почему-то всегда с ярым фанатизмом изживала тех редких девушек, которые переступали наш порог, и никогда не протестовала против парней, даже таких, как Чарли-предатель. Что ж, теперь я знаю, что и это было не случайно.

…

Не имеет смысла долго задерживаться на подробностях моего путешествия. Продолжу сразу с того места, когда не только шоссе, но и грунтовки закончились, и я углубился в дебри канадской тайги. Некоторое время я опасался, что случись на моем пути встречная машина, то кому-то придется долго пятиться задом до места, где можно будет разминуться. Но мне так никто и не попался. Иногда деревья обступали дорогу так тесно, что я боялся, что дорога – если можно назвать дорогой две густо заросшие травой колеи – вовсе исчезнет, и тогда мне не останется ничего иного, как поворачивать назад и искать другой путь, или вовсе бросить машину и топать пешком. GPS мой давно уже сел, и я без устали нахваливал себя за распечатку карты. По дороге мне встретились несколько индейских поселков. Местные, выходящие из хижин, не пытались преградить мне путь, но глядели настолько хмуро и неприветливо, что я не то, что не притормозил, а даже прибавил газу и заблокировал все двери.

Последнее поселение, которое я встретил, оказалось запущенной деревушкой на пару десятков наполовину вросших в землю хибар. Ее я бы тоже предпочел объехать, но у меня закончились припасы, поэтому я притормозил у покосившейся ветхой лавки и пополнил запасы воды. Хотелось взять что-то и из еды, но я поостерегся, ибо то вяленое мясо, что лежало на прилавке, было неясного происхождения, явно несвежее, и пахло соответственно. Я попробовал завести разговор с апатичной девушкой-продавцом, но разговора не вышло. Некоторое время она абсолютно пустыми глазами наблюдала за моей активной жестикуляцией и отчаянными потугами вспомнить что-то из мохаукского, а потом молча удалилась в каморку за прилавком. В поисках еды я попробовал обратиться к нескольким пожилым женщинам, сидящим у своих хижин и плетущих циновки, но они так же молча вставали и уходили. В конечном итоге я оставил свою затею, а сверившись с картой, заключил, что голодная смерть мне в любом случае не грозит. Оставалось около дня пути, а если дорога улучшится, то и того меньше.