Канал имени Москвы. Лабиринт

«Проблема не в них. Они преданны как собаки и не должны усомниться. Проблема в лодке гидов. Возможно, в том, кого там не оказалось. Но прежде в этой… девице, которую просили беспрепятственно пропустить».

– И прости меня, Возлюбленный брат Лука, что не был сегодня столь же усерден, как ты, в нашем общем деле, – попросил брат Дамиан, когда писарь подошёл для прощального поцелуя. – Если простишь, продолжим завтра. В тот же час.

Ну вот, всё ещё можем. Теперь писаришка забыл, что ещё секунду назад готов был с испугу провалиться сквозь землю. Теперь в глазах монаха лишь преданность и пусть несколько экзальтированное, но прямое и открытое обожание.

Когда дверь за писаришкой закрылась, улыбка стала покидать лицо брата Дамиана, а потом это лицо застыло, словно скованное маской тяжких мрачных раздумий.

Преданны как собаки… Но эту проблему не решить так же легко, как с братом Лукой. Здесь теперь не к кому обратиться за советом. Вот брат Фёкл мог бы быть истинным советчиком и союзником, при его уме и отваге в сердце, но он усомнился… И брату Дамиану пришлось позаботиться о Благе. «Эх, Калибан, Калибан, хоть ты не оставляй меня! Не смей усомниться… Не смей заставить позаботиться о Благе».

Храм Лабиринта – сияющая твердыня и оплот духа! Ещё никогда со времён первых капитанов он не был столь могущественен. И вера, как и в древние времена, не получала своих прямых и постоянных подтверждений.

(Яви своё чудо!)

Лабиринт – эмблема мироздания для Возлюбленных, явил своё чудо и был живым.

(Яви и заботься о Благе!)

Брат Дамиан возводил церковь, которую начали строить Девять Озёрных Святых. Хотя, на самом деле, главных было двое – Борис и Глеб, они положили начало двум родам. Но много воды утекло с тех пор, и нашлись те, кто усомнился во Благе, и случился раскол. И лишь брат Дамиан на пути этого подвига оказался непреклонен и смог вновь разбудить… Не было в его усердии ничего для своего блага, не помышлял он о себе, ничтожном, а лишь о пользе для всего братства, но…

«А если девица погибнет? Водоворот там или что. – Брат Дамиан смотрел на своё отражение в тусклом зеркале. – А если она та, кто должна умереть?!»

Девица, волшебная девочка, зловещая фея зачарованного леса – там конечная цель. Но… Проблема. Брат Дамиан оказался словно между молотом и наковальней и не к тому обратился за советом: вот в чём причина небывалой сумятицы в уме, беспокойства и плохого сна в последние дни. Взгляд сам остановился на чернильном пере и чистом листе бумаги. А потом вернулся в прежнюю точку.

– Пиши! – сказало ему собственное отражение из глубины зеркала, где плавала муть и где сейчас ухмыльнулось и по-звериному оскалилось его собственное лицо.

«Возьми себя в руки! Ты брат Дамиан, от тебя исходит свет!»

Ну что ж, стоит написать. Это всегда помогало. Слова должны выйти, покинуть его, очистить ум. Написать, как сказку, снова и снова, а потом сжечь. Не оставить следа. Это всегда помогало. Таков у брата Дамиана был тайный способ найти ответы внутри себя. Только сейчас ему показалось, что там, где муть уже непроницаема, за его ухмыляющимся лицом, из самой глубины зеркала, Лабиринт внимательно следит за ним.

3

Жили-были два брата, Борис и Глеб. Оба были гордыми капитанами и весельчаками и дружили не разлей вода. Много славных дел было за обоими, и собрали они вокруг себя таких же доблестных, и создали братство. Усмирили дикие воды морей, что кишели чудовищами. Прогнали врагов, научили строить корабли, чтоб быть капитанам и впредь охранять братство, а сами стали старцами, мудрыми патриархами. В духовном поиске снизошло на них откровение, узрели братья Слово Истины, которое обязались беречь как зеницу ока, потому что оба разговаривали с Богом. И попросили их оставить Книгу о делах своих, подвигах и истинном Слове, с чем они смиренно и согласились.

Но не совсем так…

Оба были ещё молоды, когда Глеб получил прозвище «Бык». Оба были ещё молоды, когда начали писать Книгу, в основном Глеб, отличавшийся большой учёностью. И оба были ещё молоды, когда случилась беда.

Бедою стала сама Книга. Глеб «Бык» был большим шутником и зашифровал свои записи. Бедою тогда стала первая зависть Бориса, чтобы брат открыл свой код. И бедою стала она – та, которую Глеб «Бык» полюбил больше всего в жизни.

Глеб был щедр и брата своего любил тоже, и открыл ему тайный шифр. И надоумил Бориса делать ростры, резать фигуры на носах боевых кораблей, связанные с именами их капитанов. И у Бориса это получалось, преуспел он в таком искусстве и собственноручно вырезал для Глеба первую. Гордый бык теперь устремлял на врагов свою мощную голову. И любовь Глеба была рядом, хотя нашлись у девушки серьёзные основания прятать их чувства, скрывать их тайную связь.