Канарейка для Ястреба. Реальная Жизнь.

Кислород заканчивается, и я судорожно открываю рот, чтобы сделать глоток воздуха, но не могу, пятерня на горле не дает, слезы текут из глаз и лицо Фила размазывается. Не сопротивляюсь. Я виновата перед своим любовником. Сдаюсь.

Вскакивает вместе со мной с кровати и раненым зверем орет мне в лицо:

— Бл*ь! Я же тебя убью! Сука! Замочу прямо сейчас! Забью до смерти!

Но вместо того, о чем говорит, ладонь разжимается, и я падаю на пол судорожно кашляя.

— Фил! Убей! — хрипло кричу в ответ и слезы текут нескончаемым океаном. — Ненавижу себя за то, что до сих пор больна другим! Искалеченный обрубок в моей груди неспособен полюбить вновь! Я не могу любить тебя! Не! Могу!

Заливаюсь слезами. Понимаю весь ужас ситуации, но не могу! Нет у меня сердца, чтобы другого любить. Я могу лишь тащить в свой ад и не хочу этого!

— Отпусти меня, Фил! Себя отпусти!

Хватает меня резко. Отбиваюсь от мужских рук, пытаюсь убежать, но Гринвуд сильнее. Ловит меня, прижимает к себе и целует, как безумный, не замечая моего сопротивления.

— Тварь ядовитая! Красивая дрянь! — грубый поцелуй, которого не могу избежать, как не пытаюсь, — Хочу тебя, бл*, хочу, как обдолбанный! Ты все не подпускаешь! Думаешь не чувствовал, как по-другому сохнешь?! Знать бы еще за что?! Кто рядом с тобой, ааа? — встряхивает меня так, что зубы клацают, чуть язык не прикусываю, — Я! Твой мудак пользовал, как обычную шлюху и слил!

Звук оглушительной пощечины доходит до моего воспаленного сознания. Вижу, как на озверевшем лице Гринвуда начинает проявляться отпечаток моей ладони.

На миг кажется, что этот сильный мужик меня сейчас действительно забьет до смерти.

Он может. По глазам вижу.

Утробный рык сотрясает пространство. Фил кричит раненым зверем и бросает меня на стену, вижу кулак, летящий в меня на скорости. Жмурюсь и слышу глухие звуки ударов.

Гринвуд рубит со всего маху в стену рядом с моей головой. Реально пробивая ее и заставляя осыпаться куски штукатурки.

Не могу больше выдерживать это.

Падаю на колени и реву, зажав уши руками.

Спустя мгновения он опускается рядом со мной, откидывает голову на стену и закрывает глаза. Дышит тяжело. Смотрю на забитые татухами окровавленные фаланги, и вспоминаю другие пальцы со сбитыми в кровь костяшками профессионального бойца.

Закусываю губу и чувствую горечь во рту. Ненормальная. Смотрю в лицо Гринвуда. Рассматриваю ресницы, каймой опоясывающие прикрытые глаза. Бледное лицо, на котором сейчас столь ярко проявился грубый шрам.

Засматриваюсь им.

У меня аффект. Полный. И дикое чувство вины.

Почему я не могу любить этого сильного, безбашенного головореза?!

Почему я не могууу?!

Наклоняюсь и сама целую эти раненные губы, касаюсь языком, пробираясь внутрь. По началу Фил не отвечает, но через секунду сильные руки хватают меня, переворачивают на пол в жестком броске. Наваливается сверху, с силой раздвигает собой мои ноги, обхватывает член и полоснув костяшками по сухим складочкам, пристраивается у входа. С силой вгоняет одним мощным, грубым толчком врывается в мое неподготовленное тело, заполняет всю, выбивая крик.

Беспощадный сейчас. Глаза кажутся черными пылающими ртутными сгустками. Гринвуд в бешенстве. Он кажется машиной, нацеленной на грубый трах, работающей подобно отбойному молотку.

Смотрит мне прямо в глаза, и я понимаю, что с таким взглядом убивают, уничтожают и ломают.

Я принимаю его таким.

Понимаю, что дает выход своей агрессии и тело, уже привыкшее к страсти моего любовника, отвечает. Накатывают волны наслаждения.

Боль от вторжения с первыми же толчками приносит чувство растянутости и наполненности. Гринвуд, как угорелый долбиться в меня, пронизывает, насаживает на свой немалый агрегат, обдает своим жаром, и я не сдерживаюсь кричу, горю в пламени его страсти. Чувствую болезненные укусы-поцелуи на шее и груди.

Со всей силой отвечаю, подстраиваюсь под его мощь, сотрясающую меня всю. Просто отвечаю. Даю ему себя. Понимаю, что это наш последний раз.

В какой-то момент Фил переворачивается, заставляя меня оседлать себя и помогает двигаться в стремительной скачке на пути к нашей дикой разрядке. Мое тело скручивает сладкая судорога, я кричу и падаю на мужскую грудь, не в силах продолжать секс-марафон.

Гринвуд переворачивается вместе со мной, ставит в коленно-локтевую и вонзается в меня со спины хлестко, безжалостна, доставая до матки. Собирает волосы в кулак, тянет, заставляя прогнуться, открывает своему взору татуировку и острые зубы впиваются в хребет кричу, рассыпаюсь от мощного цунами, накрывшего меня вновь.

Совершает очередь сильных толчков, кажется, что на раскаленный кинжал насаживает, насквозь прошивает. Безумный. Жестокий, одержимый раненный хищник, подчиняющий, заставляющий ощущать себя жертвой, добычей охотника, который сам волен выбирать жить мне, или умереть.

Заставляет кончить опять.

— Хватит… не могу больше, — еле шепчу сорванным голосом и чувствую, как усиливаются толчки, изменяется сила и амплитуда.

— Терпи, сука. Это меньшее, что я могу сделать с тобой. Вы*бать. Затрахать до смерти. Так же, как и ты меня!