Канарский грипп, или Вспомнить всё!

— Понятно, — кивнули оба и огляделись вокруг.

Через пару минут, выбрав жертву, капитан остановил на дороге красный «жигуленок», за рулем которого сидел двадцатилетний парнишка.

— Ты в Москву? — спросил его капитан.

— В общем, в ту сторону, — настороженно ответил тот.

— Довезешь этих товарищей, куда скажут. Быстро ехал. Так же быстро и довезешь.

Отъехав без оглядки на полкилометра, оба попросили высадить их на ближайшей станции.

— Так кэп сказал: в Москву. — Парень остро зыркнул в зеркальце над стеклом. — Мне на задницу приключений не нужно. До метро доброшу. Без проблем.

— Канарейки, — невольно пробормотал вслух Брянов.

— Чего? — удивился боровшийся со сном Сергеич.

Фрагмент 2. МОСКВА… К ВОСТОКУ ОТ САДОВОГО КОЛЬЦА И ВНУТРИ НЕГО

Это была обыкновенная фармацевтическая упаковка: полупрозрачная пластиковая «обойма» с накатанной поверх гнезд фольгой. МНЕМОЗИНОЛ. Фирменной картонной коробочки как будто не полагалось. Фирменного вкладыша-инструкции — тоже. Английские надписи на фольге напоминали предупредительные щиты запретной зоны:

«Применять исключительно по назначению врача-специалиста!» «Строго соблюдать дозировку и способ применения, предписанные врачом-специалистом!»

Состав был указан, но буквы были то ли не четко пропечатаны, то ли немного стерты. Производителем значилось некое «Фармацевтическое предприятие „АЛЬФА“». И все! Рецепт с печатью аптеки, а также с указанием доз и способа применения Брянов держал в другой руке. Он сидел дома за своим письменным столом, смотрел то на упаковку, то на рецепт и размышлял, а вернее, ожидал откровения свыше… Картина приобретения мнемозинола восстановилась в его памяти во всех подробностях.

Несколько дней назад, пять или шесть, он, вернувшись домой из института, включил телевизор и увидел рекламу, обещавшую вернуть воспоминания о потерянном рае. Появилась тогда «канарская ностальгия» или нет, теперь невозможно было определить. На другое утро он проснулся с сильной, мучительно давящей затылок и виски головной болью. Ни аспирин, ни анальгин не помогли. Наблюдалось, кстати, и натуральное расстройство внимания: прищемил дверью туалета палец, смахнул чашку со стола, потом хотел позвонить по делу одному приятелю и среди дюжины номеров на странице записной книжки необъяснимо долго искал нужный набор цифр.

И тогда возникло неодолимое желание отыскать новый препарат, дарующий облегчение. Вместо того, чтобы позвонить приятелю, он позвонил в ближайшую аптеку. Там мнемозинола не оказалось и никогда, как его уверили, раньше не было.

Тогда он принялся настойчиво звонить по центральным аптекам, и в одной из них, что находилась на Никольской улице, женский голос настойчиво переспросил:

— Вы сказали «мнемозинол»?

— Да, — подтвердил он.

— Подождите, я переключу…

В трубке послышалась дебильно-бодрая электронная мелодия, а потом голос «зомби»-автоответчика любезно предоставил ему одну минуту для того, чтобы назвать фамилию, имя, отчество и сообщить свой адрес. Только в этом случае он сможет по паспорту получить на втором этаже аптеки, в окошке № 7, упаковку «новейшего высокоэффективного препарата».

Удивившись и оробев, Брянов ответил, как на допросе, а когда повесил трубку, то по старой советской привычке решил, что передумать и совсем не зайти за лекарством получится теперь очень нехорошо, по крайней мере невежливо.

Он пришел в аптеку на Никольской — полусумрачную, просторную, напоминавшую монументальные ведомственные поликлиники, возведенные в сталинскую эпоху. У окошечка, где никаких покупателей не было, он еще раз представился. Шепотом, словно в давно минувшие «дефицитные» времена.

Солидная дама в накрахмаленном белом колпачке вскинула на него глаза и, улыбнувшись, как миллионному покупателю, встала со своего места. Она приоткрыла сбоку дверцу и пригласила Брянова войти. Она была готова к искреннему изумлению покупателя:

— Видите ли, это новый и очень эффективный препарат. По согласованию с Минздравом и фирмой мы проводим небольшие исследования, как говорят, в натурных условиях и на случайных пациентах… то есть покупателях. Мнемозинол отпускают только по назначению врача. Я и есть врач-невролог, я его и выписываю.

И дама в белом любезным жестом пригласила Брянова пройти в еще более таинственные аптечные глубины.

Когда он увидел, что его ожидает, то решительным голосом вопросил: «Что это?» — хотя и представлял себе назначение окружавших его приборов.

— Я только посмотрю у вас глазное дно, а потом сниму энцефалограмму, — с истинно западной любезностью сообщила дама.

— Ну, я знаю, что такое энцефалограмма, — неуверенно выдал свои познания Брянов. — Вообще-то я на работу тороплюсь.

— Не беспокойтесь. У нас это будет буквально минутным делом. К тому же, как я замечаю, вас очень беспокоит сильная головная боль, нарушение взимания, провалы в памяти.

— Ну, с памятью вроде бы пока все в порядке, — стал бодриться Брянов, усаживаясь в просторное кресло, напоминающее те, что стоят в зубоврачебных кабинетах.