Канатные плясуны

— Саид, — Паша-мореход развел руками. — но ведь если так… Какая же может быть инициатива? Сидишь на должности — гребешь бабки внаглую. Купил завод — под него заказ. Отсосал у кого надо — получил должность. И так — по цепочке. А как же людям, которые по понятиям жисть стоить хочут? — нарочито простецки заговорил он. — Украл, выпил — и в тюрьму? Это же вы нас глушите!

— Как говорил один знакомый сантехник, тут не заглушку, тут всю систему давно менять надо было. Это когда, помнишь, в детском саду трубу прорвало и трое детишек заживо сварились. А вместе с ними и воспитательница, которая кинулась спасать.

— Светлана? Помню, — Паша опустил вниз глаза. — Твоя жена… Ты прости, я тогда на похороны не смог…

— Главное, корефан, — с деланным весельем сказал Саид, — не попасть на собственные похороны. И если ты сейчас утихнешь, на рожон лезть не станешь, успокоишь местную братву — а я ведь могу шепнуть так, что до Парижа докатится, — «варягов» ты сам выдумал… У тебя появится шанс не попасть… На собственные похороны.

По шторм-трапу Саид спустился вниз, где его ждал катер.

— Может, в реку его мокнуть? — спросил подошедший сзади к Паше-мореходу продавец сосисок.

— Ни в жисть, — Паша отрицательно повертел головой. — Следи, чтобы волос с его головы не упал! А главное — чтобы с тех актеров, что в театре живут.

Продавец кивнул и по-кошачьи ловко спустился вниз на ожидающий катер.

* * *

— Как мы могли, просто затмение на нас нашло! — Семен с несвойстенной ему агрессивностью потряс кулаком перед собой. — Бросили Димку одного! А если с ним что-нибудь случится? Димка сейчас за всех отдувается.

— В одиночку, — кивнул Ренат.

— Это ваши похороны, пацаны, — отпарировал «Робин Гуд».

— Какие еще похороны?!

— Поговорка такая есть, — пояснил он, — в английском языке.

— Надо срочно выбраться отсюда. И — к нему на помощь.

— Хотя бы еще одному из нас удалось выбраться, — кивнул Ренат. — Надо Димыча подстраховать.

— А я знаю, как, — вдруг сказала Джессика. — Случайно в костюмерной я видела медицинский халат. И шапочку. Беленькую.

— Ну-ка, поясни.

Некоторое время, понизив голос, она что-то втолковывала собеседникам. Те внимательно слушали, только Семен перебил ее один раз, спросив:

— Почему именно ты?

— Где ты видел санитара с таким пузом? — она ткнула пальцем в Рената. — тем более, халатик — женский. Еле еле п… закрывает.

— Тьфу, — возмутился Семен, не переносивший матерных слов.

* * *

Настроение у Паши-морехода было испорчено окончательно.

Чтобы как-то развеяться, он отправился на кухню, или «камбуз», как называли считавшие себя моряками служащие парохода.

Паша любил тепло кухни. С тех пор, как учился в Москве, и из общаги попадал к друзьям, которые жили в этом городе. На уютных пятиметровых кухнях «хрущобок» кто-то к полуночи заваривал чай, нет, не заваривал, а совершал обряд, на глаз определяя, когда вода закипит под «белый ключ», а чай был краснодарский с бесценной щепоткой цейлонского… И высушенными лепестками жасмина, собранными в близлежащем парке. Сигаретный дым «Явы» явской висел туманом, и готовили коктейли (кубинский ром, который дешевле водки, газировка из сифона и сок выдавленного лимона с ложечкой сахара. А главное — веточка мяты. Без веточки мяты, конечно, не то. А вот с мятой… «Такие обожал сам Хемингуэй. Когда на Кубе жил, садился в автомобиль, чтобы в Гавану ехать, его закутывали а плед, старенький уже был, а в руки давали стакан в коктейлем. «Мохито» называется. А уж как любил «Мохито» Че Гевара, так и говорить не приходится, и так ясно). И разговоры. Разговоры, блин! От ужения рыбы на блесну спорного наименования «шторлинг» или «шторлинк» (как потом выяснилось, блесна называется шторлек) — до журнала «Плейбой» двадцатилетней давности. О политике, хоть об этом и утверждают те, кто слинял и отрабатывал, не говорил на тех кухнях никто. На кой она нужна, политика? Мы же не какие-то там узники совести были? На ром хватало, а уж на портвейн тем более.

На камбузе оказалось жарко. Паша-мореход сразу снял пиджак и закинул его на плечо, держась за петельку.

Подошел шеф-повар. Он выглядел недовольным. Кухня была его владением, и даже хозяин парохода не должен был, по понятиям, вмешиваться.

Но хозяин — все-таки хозяин — рассудил про себя шеф-повар и нехотя отрапортовал:

— Семь заказов, только один потребовал лобстера. Впарим ему раков, свеженькие, с затона привезли утром. Остальное — как обычно. салаты, шашлык и рыбное ассорти…

— Ты смог бы накормить сотню человек? В течение двух дней?

Шеф-повар немного опешил от вопроса, а потом уточнил:

— Когда?

— В субботу. И до воскресенья.

Брови у шеф-повара поползли вверх.

— Собрание, конгресс или что-то вроде того. Никаких персональных заказов. Сожрут, что подадут, — успокоил его Паша.