Канатные плясуны

— Не позволяет, а думает. Тебе тоже не помешало бы подумать, — заметил майор.

— В каком смысле?

— Адидас — в игре. Он решил играть только за себя. И карта у него — тот самый татарин.

— Подожди, я не понимаю, — неожиданно просительным тоном обратился к майору чиновник. — Какая игра, какая карта?

— Ни для кого из заинтересованных сторон не секрет, что у кого-то из этой троицы, что находилась в офисе аккурат напротив двери, за которой убили Трупина, у кого-то из них могут оказаться документы, которые решат судьбу завода.

— Ну нет у них ничего, что тут поделаешь! — воскликнуло «Лицо городского масштаба». — Я уж этого сердечника, — он взглянул на Семена, — Давил-давил, давил-давил… Сознался бы, гад, если б знал.

— А как насчет остальных? — напомнил майор. — Можешь поручиться, что и никто из них не забрал ценные бумаги?

— Поручиться, конечно, не могу, — вздохнуло «Лицо».

— А теперь считай расклад. Если бы ты не напугал Адидаса после того, как сгорел театр, все карты были у тебя. Теперь — татарин у Адидаса. Этот вот — у тебя, — он указал на Семена. Есть еще второй с огнестрельным ранением…

— Сбежал! — в палату ворвался один из охранников. — Сбежал тот, что с третьего этажа! Ума не приложу, каким образом!

«Лицо городского масштаба» побледнело.

— А ты ума не прикладывай, — посоветовал майор. — Ничего удивительного.

— Так ты знал, что он сбежит? — возмутилось «Лицо».

— Предполагал. Должен был объявится неизвестный игрок. Ты, вернее, все мы — власть. С одной стороны. Бизнес, капитал с другой стороны. А бандиты — в образе Адидаса и Морехода — с третьей. Но существует четвертая власть — это случай. Вот тот самый сбежавший и есть — Его Величество Случай.

* * *

— Доехали, — водитель заглушил мотор и боязливо покосился назад. — Кто разгружать будет?

— Куда разгружать? — Дима посмотрел через окно на запущенное городское кладбище.

— Сюда. Яму вон со вчерашнего дня копали.

— Так их прямо в яму разгружать?

— Ты не в курсе? — подозрительно посмотрел на него водитель.

— Я — новенький. Меня в последний момент рекрутировали.

— А, крайний? Значит, тебе и таскать покойников. Ладно, проясню ситуацию. В городе десятка полтора трупов. Многие — неопознаны. Вот и решило начальство закопать их к едрене матери, чтобы шума не было. Вчера старушка одна померла, старожихой в театре работала. Ну и решили расширить ей могилку, да поглубже на два метра сделать. Все поместятся. Давай, работай, видишь справа по борту яму? А мое дело водить, а не таскать. Раз уж тебя одного на это дело поставили, сам и пыхти.

Дима вылез из машины, с шумом захлопнув за собой дверцу. Можно было сбежать, прячась в темноте за могильными памятниками. Но тогда возникнет опасность, что шофер поднимет шум, и на его поиски будут брошены дополнительные силы. Если же фургон разгрузить, водитель ничего не заподозрит, и только когда его начнут расспрашивать, что-нибудь, да брякнет.

А когда его начнут расспрашивать? В общем, запас времени образуется.

* * *

— М-м-м, — мычал Мортон с полными слез глазами. — М-м-м…

Связанные за спиной руки затекли, а лоскут, оторванный от рукава, надежно удерживал кляп во рту.

Остальные, тоже связанные, молчали, только в глазах была та же невыносимая грусть при виде одной початой бутылки водки, трех еще непочатых, да к тому же склянки со спиртом.

«Раньше субботы нас не хватятся, — мысленно сообщил Мортон собутыльникам-неудачникам. — Вроде как карантин объявили, морг закрыт на переучет».

И тут Мортону захотелось смеяться, от смеха слезы потекли еще быстрее. Он представил, какие лица будут у тех, кто войдет сюда первым. Вместо трупов, от которых хотели избавиться, они обнаружат замерзших санитаров…

— Он простудился на посту, — так скажет про Мортона главврач, отдавая последние почести, а почетный караул медсестер произведет торжественный салют из клизм.

— Мне холодно, — вдруг проканючил один из санитаров, которому каким-то чудом удалось выплюнуть кляп.

— М-м-м… — промычал Мортон, потому что хотел сказать:

«Кричи, придурок, ори во весь голос, может, кто-нибудь услышит!» Но освободившийся от кляпа только всхлипывал от плача.

* * *

Кладбище в ночь. Должно быть страшно до чертиков. Но неожиданно для себя Дима ощутил какое-то умиротворение. Тихо шелестел ветер в листьях берез, тишина пронизывала пространство, звезды казались ближе, чем обыкновенно, а черный ангел на замшелом могильном памятнике распростер крыла, словно оберегая…

«Пусть меня похоронят здесь», — решил вдруг Дима.

— Эй, ты что, уснул? — нарушил идиллию водитель.

— Я же один не справлюсь? Помоги.

— Ага, сейчас, — иронично ответил он, и надвинув на глаза кепку, столь неуместную в летнюю сухую ночь, и сделал вид, что уснул.

* * *

«Самое время удрать,» — решил Дима, и отступая задом, наткнулся на вросший в землю могильный камень и упал.

— Эй, ты куда? — неожиданно резво среагировал водитель.

— Поищу кого-нибудь в помощь, — соврал Дима. — Не одному же мне таскать… — он стал подниматься с земли.