Канатоходцы

- Жду. - Я дернул плечом. - Спрашивать, зачем я вам нужен, бессмысленно. Я это знаю.

- Отлично. Люблю здоровый лаконизм, когда он не тормозит разговора. Мне нужен космический летчик для доставки специальных грузов на Планету. Хороший профессионал, знающий свое дело и не страдающий любопытством к тому, что не входит в его компетенцию.

- Иначе говоря, не задающий вопросов: каких грузов, с какой целью и кому адресованных. Понял вас.

- Тем лучше. Оплата, втрое превышающая вашу оплату на государственных рейсах и вдесятеро ваши отпускные. После полета и возвращения - двухнедельный оплачиваемый отдых. Королевские условия.

- Допустим, что я согласен, - сказал я. - К чему же мы приходим?

- К проверке, дружок, к проверке. И должен сказать, что кандидаты на секретную службу проверяются у нас особенно строго.

- Меня уже проверяли, - отмахнулся я.

- Знаю, - сказал он и поднялся во весь свой двухметровый рост, - то были цветочки, а теперь вы полакомитесь ягодками.

Все стало ясно: я был нужен Уоррену как бывший космический летчик Лайк, а бывший космический летчик Лайк требовался как зеркало, перед коим собирались поставить меня. Здесь мне могло очень не повезти, если моя легенда не будет в чем-то соответствовать образу, извлеченному из бездонных архивов службы безопасности.

Комната, куда меня привели, меньше всего напоминала камеру пыток. Скорее кабинет врача-диагноста с кибернетическим устройством для проверки всяческих хвороб пациента. И кресло было врачебное, в меру удобное, в меру пугающее, с хитроумным венцом над головой сидящего и отводными от венца змейками-шлангами. Без змеек он чем-то напоминал театральную корону, но надевался мягко, как шляпа, плотно охватывая голову незаметными и неощутимыми присосками-датчиками.

Уоррена не было, он куда-то исчез по пути, передав меня трем ассистентам или лаборантам в белых медицинских халатах. Один из них подогнал мне венец, другой встал у экрана со стрелкой, несколько раз нажал на какой-то рычаг, проверил ход стрелки - она тотчас же легла поперек, соединив синюю и красную точки, расположенные как двенадцать и шесть на часовом циферблате.

- Шприц, - сказал третий, лица его я не запомнил - только улыбку, вежливо-равнодушную и необязательную. Психиатр, решил я. Шприц, значит, химия и, вероятно, глизол.

- Больно не будет, не бойтесь.

Я пожал плечами:

- Почему вы решили, что я боюсь? Я не в застенке, надеюсь?

Он, не реагируя на реплику, молча ввел мне в вену прозрачное содержание шприца. Боли действительно не было - так, легкий жар в крови, когда чем-нибудь возбужден или взволнован. Потом расслабленность, но без обморока. Впрочем, я его симулировал. Закрыл глаза и бессильно опустил руки.

- Отвечать будете коротко, не обдумывая ответа.

Я промолчал.

- Сознание уже подавлено, - сказал человек у экрана со стрелкой.

- Подавлено, - кивнул второй, и тут же последовал вопрос: - Вы родились в зоне СВК?

- Да.

- Где?

- На севере Системы.

- Вы разведчик ОСГа?

- Что такое ОСГ?

- Объединение свободных государств. Повторяю вопрос. Вы разведчик ОСГа?

- Нет.

- Кто же?

- Бывший космический пилот на рейсах Планета - Луна - Вторая Планета.

- Лайк?

- Да.

- Как стрелка? - спросил психиатр, по-видимому, у ассистента, стоявшего сзади.

- Все ответы на синей точке.

- Значит, правда.

- Конечно. Вы думали, сюда может проникнуть разведчик? Сомневаюсь…

- Разбуди?те.

- Совсем?

- Нет-нет. Неполное пробуждение. Интервал между снами.

- Переключение на сомнифокс?

- Попробуем.

Мне освободили зажим венчика. Я сымитировал пробуждение и полуоткрыл глаза.

- Спите, спите, - строго сказал психиатр. - Вам хорошо. Голова не болит. В глазах - туман. Постепенно розовеющий. Вспоминаете детство.

Должно быть, ассистент нажал где-то нужную кнопку. Легкий укол в висках, и - ничего. Миллионы невидимых частиц-стражей, введенных в мой мозг Эллен Мит, снова отбросили агрессора. Сознание не выключилось. Я мог с любой картинностью представлять свое детство по своему выбору. Лайк в детстве играл с теткой в мяч. Пожалуйста! Я отчетливо представил себе бледнеющий к центру розовый туман, а в центре в разрыве стройную фигуру моложавой женщины в белом - золотой обруч, как мой венец, обхватывал падающие на виски волосы. Он бросала мне мяч. Я возвращал его, но, должно быть, не точно, потому что женщина вдруг вскрикнула, вернее, я представил себе этот голос и эти слова: «Куда бросаешь, Чабби? Почему в сторону?» Я повторил бросок, себя не видя. Женщина со смехом поймала, отступив по зеленеющему газону лужайки. Мужской голос рядом заметил:

- А у него цветные сны. Любопытно.

- Не очень, - сказал психиатр. - Нет локальности. Может быть, это из книжки. - И добавил, повысив голос: - Детство, Лайк, детство! Дом, улицу, вывески.

Я тут же представил себе черную, матово отполированную, как ружейный ствол, дорогу сквозь мутное от дождя ветровое стекло машины. Лес, лес, лес, потом коттеджи с черепичными крышами в глубине садов за ажурной решеткой заборов и рекламные вывески на придорожных столбах: «Электроника „Ди-Ти“ у вас дома» и «Лучшие в мире собачьи галеты Деккера».

- Пейзаж? - услышал я.