Кандидат

Рывок двери, та отчего-то заартачилась, открываясь слишком медленно для его взбудораженного состояния. На глаза помимо его воли навернулись слёзы, он бился всем телом о нечаянную преграду, бился молча — стенания его остались внутри, треск чуть не вылетающей из стенного проёма двери кричал за него.

Они встретились на крыльце родного дома, сестра и брат, люди, ближе которых в тот момент не было во всей Галактике, они некоторое время просто вслушивались в биение собственных сердец.

Встретились, поцеловались, прижались друг к другу.

Два последующих дня они разговаривали, без сна, толком не поев. Они плакали друг у друга на груди, они смеялись над собственной нерешительностью, они гладили друг друга по щекам, мокрым от слёз. Они дарили друг другу маленькие глупости и большие откровения, они были мудры и беспечны.

Они были счастливы, секунда за секундой вновь становясь родными людьми. Она не могла не простить его, он не мог не просить ещё и ещё раз у неё прощения. Любое знание не приходит даром, этот общечеловеческий урок каждый усваивает тогда, когда на то ему приходит время.

Пентарра всё так же летела навстречу тьме, но с этого дня невесомого груза счастья на её первозданно-чистом челе стало чуточку больше.

Они расстались, лишь пообещав друг другу, что скоро встретятся вновь, Рэдди, наконец, забрался в кресло всё ждавшего его скаута, помахал рукой и продиктовал вызубренный наизусть код. Теперь — домой.

— Я люблю тебя.

Оля и Рэдди смотрели в глаза друг другу, она всё поняла без слов.

Минуло несколько тысячелетий с тех пор, как жизнь всего человечества в Галактике в прямом смысле этого слова стала его собственной. Каждый вздох, каждый шаг — всё имело собой целью сохранить чью-то жизнь, десятки, сотни, миллионы жизней колебались на острие его сознания. И каждая его ошибка имела свою чудовищную цену.

Некогда он был обычным человеком, лишь наделённым чуждым, противным самому его существу даром — заглядывать за колючую изнанку пространства, жить в нём не как живут обычные люди, но управлять им ради великой цели. Первый возненавидел свой дар ещё до того, как впервые сумел его почувствовать, прикоснуться к совсем иной, непривычной Вселенной. Возненавидел не просто так — второй стороной этого дара было даже не одиночество, с ним бы он смирился с лёгкостью. Второй стороной его дара было знание. Знание давало ему цель, цель ему придавала силы. Великая цель, великие силы. У всего этого была своя цена. Жизнь каждого из живущих, каждого из нерождённых. И вот эта жизнь порождала в нём одиночество, непостижимое, всеобъемлющее, бесконечное, фатальное.

Его персональное проклятие, именуемое Хранителями Большим Циклом.

На долгое тысячелетие Большой Цикл сковал каждую секунду его, Первого, воли, пока он окончательно не утерял способность дышать как человек, думать как человек, действовать как человек. Продумывая каждое принимаемое им решение на десятки, сотни лет вперёд. Постоянно вычисляя чудовищное уравнение сохранения разумной жизни в этой Галактике.

Он многое отдал, чтобы добиться своего. Всё построенное вокруг — построено его руками. Даже если он никогда не бывал в каком-нибудь отдалённом Секторе пространства, всё, что там сделал человек, сделал и он, Первый.

И теперь, когда всё жило само по себе, когда расцветала вокруг его мечта, Эпоха Вечных, тёплый и уютный огромный дом для всего человечества, он уже не мог вернуть то, что растерял в пути. Он жил от Погружения к Погружению, но возвращался в Галактику прежним — столпом былого могущества, оставшегося без новой цели.

Уходили его старые собратья по несчастью, как ушли Соратники, являлись новые имена, становились частью единого разума Совета. А Первый всё искал среди них того, кто даст ему подсказку — почему он до сих пор здесь, ради чего.

И чем дольше тянулось это ожидание, тем более грозным казалось ему подступающее будущее. Грозное уже тем, что оно его больше не касалось. Его проклятие — Большой Цикл — завершилось. И дальше повисала тишина и неизвестность.

Всё, что оставалось Первому от былых голосов грядущего — это молчаливые взгляды Хранителей — и Кандидаты.

Слепая случайность, один человек на миллиарды и миллиарды. Каждый из них мог стать новым голосом в хоре Совета, но гораздо чаще становились они совсем другим — невосполнимой потерей и знаком вопроса.

Никто из Вечных не смог уловить прямой связи между ними и тем, что происходило вокруг, но Галактика не дарила свои бесценные подарки попусту. Каждый из них был зовом человечества к крошечной горстке своих могучих рабов-вождей, безвольных командиров. Просьбой, а если просьбу не принимали или не понимали, то и жёстким приказом.

Поэтому Первый снова пускался в путь, посещая чужие миры вот так, не силой могучей мысли, но физически. Ему нужно было увидеть нового Кандидата.