Кандидат

Полис Пентарры был многолюдным портом пересечения множества галактических трасс, здесь было шумно и ярко, здесь мерцали в воздухе следы мыслей и поступков миллиардов разумных жителей Галактики. Его персональный челнок в этом кипении жизни затерялся без следа, оставив Первого в покое наблюдать за всем этим чудесным фестивалем со стороны. Иногда оставаться вне поля людского внимания доставляло изрядного труда, здесь же он прибыл не замеченным и сможет так же тихо удалиться, не мешая тут ничему. Тем более что это живой мир, чужой мир, это был мир Хронара.

Они едва обменялись парой отрывочных мыслеобразов, когда он вышел из силового кокона прыжкового пространства. Обменялись и замолчали. Всё уже обсуждено, а решения приняты, общение Вечных случалось вне залов Совета лишь по крайней необходимости. Подобные им любят одиночество. Нет. Не любят. Они им живут.

Впитывая атмосферу этого юного, горячего мира, как и каждый раз на каждом из живых миров, Первый ощущал здесь невероятную гамму свежих чувств. Уже ради этого одного стоило покидать Базу «Сайриус», его обычную резиденцию, чтобы вот так, почувствовать нечто вокруг себя и нечто кроме своих бесконечных планов.

Он что-то твердил о том, что всё вокруг сделано его руками… верно, но, будучи выпущенным в жизнь, оно развивалось далее по собственным законам, которым не прикажешь, которые не возьмёшь в узду. Согласно непреложным постулатам критической массы информации, эта жизнь неудержимо начинала воспроизводить себя, усложняя структуру, прорастая корнями в мёртвую плоть космоса. Обретая самостоятельность. Когда в следующий раз он по какой-то случайности окажется опять на Пентарре, она снова будет совсем другой. Снова — невероятно свежей, новой, живой.

В этом была своя радость для таких, как он, но в этом же состояла и величайшая опасность — построив Галактику Эпохи Вечных, Первый не знал, куда эта Эпоха теперь движется. И ни на миг не сомневался, что так далеко, куда его планы никогда не заходили.

И потому он снова разыскивал Кандидатов и смотрел, смотрел на них не отрываясь, в попытке понять, что же он перед собой видит.

Отсюда, из глубин людского моря Пентарры, всё выглядело иначе, чем из недр раскалённых и промёрзших насквозь космических просторов. Галактика, его обычное обиталище, здесь была чем-то чужим, запредельным, не существующим на самом деле, настолько далёким, что становится лишь хитрой абстракцией, о которой можно было рассуждать и строить догадки, но которую не представить, не воссоздать в сознании, не почувствовать её даже крошечной частью.

Пентарра, как и каждый мир, жил своей жизнью, лишь на первый взгляд ничуть не отделённой от остальных планет и космических трасс, их соединяющих. Её жители пришли оттуда и в огромном своём числе снова когда-нибудь туда отправятся, будут служить Галактике, воевать за неё, исследовать её глубины, строить её будущие форпосты и создавать произведения искусства, которые её украсят перед лицом грядущих поколений. Но вместе с тем они все, покуда они всё ещё здесь — это замкнутый мирок со своей душой, своим укладом и своим, собственным путём в будущее.

Слишком велики расстояния, слишком велика Галактика, объединяемая, по сути, лишь мощью Совета Вечных, не позволяющих мирам рассыпаться, как это однажды случилось, когда в разгар Первой Войны, во Время Битв перед решающим сражением 3001 гТС, когда ему, Первому, уже не было возможности одновременно удерживать под контролем Барьер и заниматься тем, что происходило на дальних мирах Фронтира. Начинавшаяся Вторая Эпоха навсегда запомнится потомкам и Потерянными мирами, и движением Конструкторов, и последующим Законом Бэрк-Ланна.

Эти отметины на долгие тысячелетия останутся на челе Галактики незарастающими язвами. И поэтому рождения нового Кандидата, и тем более — появление в Галактике ещё одного Вечного ждали с таким нетерпением. В них заключалось единство Галактики, и вместе с тем каждый из них служил толчком к появлению нового мира, новой разумной жизни, нового пути в будущее. Пути, которого ещё вчера не было и в помине.

Если же однажды новые Вечные перестанут возникать… Самым большим страхом Первого был страх оставить Галактику в одиночестве. Подобные ему конечно же не были вечными в прямом смысле этого слова, они так же уходили, устав от этой жизни между человеком и космосом, в одиночестве там, где сами они и создавали забытое людьми чувство дома, оставленное ими после Века Вне, после смерти Матери на Старой Терре. Они, Вечные, и были этим домом. Они заменяли собой, своими Песнями Глубин позабытую Мать. И что будет с человечеством, если оно лишится этой внешней опоры — не знал никто.

Перед ними единственной доступной альтернативой сиял недостижимый идеал Великого Галаксианина, чужой Галактики, объединённой единой мыслящей структурой, настоящим домом для сотен видов мыслящих существ, более не прикованных к родным мирам, не боящихся космоса.