Кандидат от партии смерти

Снег усилился, валил густыми хлопьями. Десять дней до праздника солидарности трудящихся! Деревья вот-вот набухнут! Земля прогреется! Свеженький снежок задорно поскрипывал под ногами. Ветки трещали и стреляли… Они бежали, пока тошнота не полезла из горла. Светлана рухнула, задыхаясь от кашля, подтянула под живот колени, и даже когда приступ унялся, продолжала корчиться эмбрионом, плакала навзрыд. Максимов курил, доставляя несказанную радость измотанному организму. Одно успокаивало — в этой глуши их уже не найдут. Кишка тонка. Светка больше не рыдала — тихо поскуливая, уселась по-турецки, подвернув извазюканные штанины, размазала слезы и стала рассматривать свои ладошки.

— Чего скулим? — Максимов закопал в листву окурок и подтянулся на руках.

— Жизнь короткая. — Девица шмыгнула носом. — Посмотрите, о чем говорят мои линии на ладонях…

Максимов внимательно всмотрелся.

— О том, что их надо периодически мыть.

— Да ну вас, — невольная улыбка весьма порадовала, — линия жизни совсем короткая… Смотрите: видите этот жалкий хвостик между большим и указательным…

— А ну-ка, согни мизинец… Ну, ты даешь, Светка. В своей короткой жизни ты успеешь дважды выйти замуж. А теперь взгляни хорошенько на мою линию жизни — нет, взгляни, взгляни. — Он сунул ей ладонь под нос. — Как тебе этот хвостик между большим и указательным?

— Боже мой… — Она вцепилась в его ладонь, подняла изумленные глаза. — Константин Андреевич, с вашей линией жизни…

— Хорошо бы умереть лет двадцать назад? — засмеялся Максимов. — Так что сиди и не скули, Светка. Соберись с духом — скоро пойдем.

— Куда?

— В город.

— Далеко идти, Константин Андреевич…

— Ладно, если идти. Как бы плыть не пришлось. Изобилие ивняка говорит о возможных водных преградах. Баттерфляем плавать умеешь?

— Я только бифштексом, Константин Андреевич…

— Бифштекс не плавает.

— Вот и я не плаваю…

— Ладно, не тоскуй. Не такой уж я фашист — делать из тебя моржиху…

Форсировать преграды не пришлось. Главным образом им встречались пересохшие русла проток, легко преодолеваемые прыжком или широким шагом. К половине третьего они вышли на проселочную дорогу, где благополучно пересеклись с армейским «ГАЗ-66», везущим солдатиков с Мыловского полигона в часть. Военных городков в этом районе было с десяток — ходили слухи, что эти полузаброшенные хозяйства РВСН будут переводить в ведомство МЧС и на прежней базе создавать тренировочные лагеря (хоть какая-то польза). Иного способа добраться до цивилизации он уже не видел. Максимов вышел на дорогу и засемафорил скрещенными руками. Слава богу, офицеров в машине не было (черта с два бы тогда остановили). «Газик» скрипнул тормозами, и старшина-сверхсрочник, сидящий рядом с водителем, неласково предложил в окошко:

— Докладывай, мужик.

— Докладываю, служивый, — дружелюбно улыбнулся Максимов. — Двое вышли из леса. Где тут у вас ближайшая трасса? Подбрось, что ли?

— А мы похожи на такси? — хмуро вопросил старшина, критически озирая нахохлившуюся Светлану. Возникло опасение, что сейчас она достанет кулачок из кармана, оттянет средний палец, и придется ждать следующей попутки.

Водила гоготнул.

— Мы тебя нижайше просим, особенно девушка. — Пара сотенных купюр переместилась в плоский ящичек на дверце. Перемещение не осталось незамеченным. Старшина деловито нахмурился, искоса глянул на водителя.

— Только до трассы, — напомнил Максимов. — Дальше сами. Не робей, старшина, Российская армия должна оказывать содействие мирному населению. Посмотри на нас — мы же месяц по тайге блуждали, города не видя, на тебя вся надежда.

Водила с лычками ефрейтора простодушно загоготал. Приподнялся, вытянув шею, чтобы лучше рассмотреть девчонку. Девчонка высунула язык. Пацан совсем развеселился.

— В машину, — лаконично скомандовал старшина. — До трассы двенадцать верст, дальше не повезу…

И все двенадцать километров она сидела на подпрыгивающей лавке, вцепившись ему в рукав, боялась поднять глаза. По мнению Светки, очевидно, вся Российская армия сплошь и рядом состоит из сексуальных маньяков. Мнение спорное, однако даже Максимову в этой компании стало не по себе. Дюжина откровенно замерзающих пацанов (на летнюю форму перевели, а про снег забыли), с автоматами между колен — тощих, толстых, большеглазых, монголоидных, светлых, чернявых — сидели в гробовом молчании и жадно поедали глазами Светку… Когда машина остановилась вблизи какого-то населенного пункта, и старшина из кабины проорал, что пора проваливать, она первой махнула через борт (проворный сержант успел подставить ладонь под попку) и нетерпеливо запрыгала.

— Мирного неба, ребята, — пожелал Максимов и покинул задушевную компанию. «Газон» затарахтел к месту постоянной дислокации, а две усталые фигуры поплелись на асфальтовую дорогу, по которой регулярно проносились машины…