Кандидат от партии смерти

Он закрыл глаза. Все в последние дни смешалось в доме… Человек диктует номер, полагаясь на феноменальную память сыщика. Лицо расстроенное, подбородок дрожит. Он сидит в машине, а Максимов стоит рядом, нагибаясь к окну… Фээсбэшник Квасов!

Светка вернулась из умывалки хоть и бледная, но довольная. Ажурная кофточка колом от грязи, а глазенки фосфором поблескивают. Он, ни слова не говоря, сунул ей куртку, которую давно пора бы в хлам, усадил на кровать, натянул башмачки.

— Постойте, Константин Андреевич. — Она отчаянно задергалась. — Вам здесь не понравилось?

— Понравилось, подруга, понравилось… — Он, как маленькой, завязывал ей шнурки. — И друзья у тебя такие порядочные, грамотные, даже посылать неудобно. И кровать мягкая. Но обстоятельства — вот же досада — уже другие…

Он протащил ее на буксире через толпу школяров, обсуждающую свежие тупости государственной политики, что-то буркнул изумленному Антону и погнал девчонку к лестнице. Пусть и ждут Максимова завтра на пустыре, а засечь сигнал с его телефона обязаны. Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать уже сегодня?..

Слава богу, на местном рынке процветала барахолка. На нее и вылетели, торопясь к остановке. Тесные ряды, забитые цветастым тряпьем, «родные» китайские лица, вульгарные тетки славянской внешности. Так и ждут, что ты у них что-то приобретешь.

— Держи, — сунул он Светке купюру. — Купи ветровку, шапочку — цвета похуже — и рюкзачок попроще. А я, пожалуй, тоже отоварюсь.

— Это много, Константин Андреевич, — вздрогнула Светка.

— Много — не мало, радуйся. Марш! — Он подтолкнул ее к любимому женскому занятию…

Он приобрел себе куртку из полусинтетики, выданной за последний писк (и верное решение), свернул старую, сунул в мусор. Светка ковыряла в носу, не спеша, присматривалась. Завидев гневную физиономию, задергалась, ткнула во что-то цвета «текила», похожее на греческий хитон. Максимов с отвращением поморщился — ох уж эти неразборчивые бабы…

Едва решив проблему, он сунул сотню какой-то торговке, попросил телефон позвонить — собственного мобильника стал бояться как огня. Накручивал цифры, стараясь ни о чем не думать. Отозвались на втором звонке — скучный мужской голос.

— Это Квасов? — официально осведомился Максимов.

— Это Квасов, — настороженно согласились в трубке. — С кем имею?.. Подождите…

— Это Максимов, угадали.

— Слава богу, я звонил вам…

— Кто бы спорил? Чем похвастаетесь, господин Квасов?

— Трудно хвастаться неприятностями, Константин Андреевич. — Чекист сухо усмехнулся. — Знаете, я почему-то рад слышать ваш голос. Меня зовут Олег Викторович… Вы позвонили — значит, что-то изменилось в отношении моего предложения?

— Во мне проснулась жалость, Олег Викторович, — вырвался ядовитый смешок. — Имеются еще и сопутствующие причины, но это так, пустяк. Расскажу при встрече. Где мы можем встретиться?

— Приезжайте, — оживился чекист. — Народная, 12, квартира 434…

— Странно, — сыронизировал Максимов. — Сотрудники таинственной и самой непредсказуемой на свете организации проживают в домах, где обитают смертные земляне. Я даже догадываюсь, что это большой панельный дом.

— А все же, Константин Андреевич, — проигнорировал наскок Квасов, — с чем связан поворот на сто восемьдесят?

— Сущие мелочи, Олег Викторович. Обычное ружье, висящее на сцене в первом акте. Я отказался от вашего предложения, влез в другое — оно оказалось ничем не лучше. А главное, тема похожая. Как в крупном музыкальном произведении, понимаете, о чем я? Инструменты вроде разные, ритмика другая, нюансы не совпадают, а тема — общая. Ждите, скоро приеду.

Запасы денег, буквально вырванные из пищевода двух балбесов в кокардах, таяли, как эскимо. Прикинув жалкие остатки, Максимов пришел к выводу, что несколько поездок на такси карман еще стерпит. Процедура привычная — выйти на обочину, поднять руку… Что-то знакомое заскрежетало тормозами и прижалось к бордюру. Он недоверчиво наклонил голову, обозрел водителя.

— Пугающее открытие, батюшка… Вы занимаетесь частным извозом? Или это знамение свыше, и вас послал нам на подмогу тот, чье имя нельзя произносить всуе?

— Не богохульствуй, сын мой. — Молодой батюшка перегнулся через коробку передач и распахнул падающую дверцу. — Присаживайся, не удивляйся. И ты, дщерь непутевая, давай запрыгивай.

— Почему это непутевая? — обиделась Светка, пропихивая узкие бедра на заднее сиденье.

— А потому что дети правильные не носятся, выпучив глаза, по улицам и не видят в каждом встречном дьявола… Признайся, доченька, неприятности твои начались после поступка, не очень одобряемого с точки зрения… мм… сама знаешь.

— А чё такого? — вульгарно буркнула Светка. — На танцах дрыгались. Пиво пили…

— С тоником, — усмехнулся Максимов.

— Воистину грешно, — покачал головой батюшка. — А потом добавили, целовались в неположенном месте…

— А где это у вас положенное место? — дерзко выпалила Светка. — В кровати, что ли?