Кандидат в Будды

Потом мы поиграли более конструктивные пьесы, но недолго. В заключение исполнили пьесу Николая Рубанова «Лыко», соло в которой я стал играть в несколько еврейской манере, думая этим немцев слегка уесть… Дальнейшее путешествие показало, что этим немцев нельзя уесть, а напротив, можно лишь потакать их все неослабевающей в течение 58 лет страсти к мазохизму (как это показано в пьесе Владимира Сорокина Hochzeitsreise).

В Дюссельдорфе имело место и приятное: явился ныне проживающий в Дортмунде русский поэт Валерий Сафранский, которого я когда-то пристрастил к компьютеру «Макинтош», и познакомил меня с поэтом Вячеславом Куприяновым. Это знакомство и последовавшее общение компенсировало для меня все неурядицы и обломы путешествия.

Прибыв после концерта на теплоход, мы встретили куратора проекта от Социал-демократической партии Германии, который в одном из дюссельдорфских ресторанчиков разъяснил нам причины приглашения в поездку именно нас. Мы оказались одним из немногих самозвучащих небольших коллективов, которые могли бы играть достаточно громко в самых разнообразных ситуациях, не требуя качественной аппаратуры.

Что мы и продемонстрировали наутро на московской выставке в дюссельдорфском Музее современного искусства, которая напоминала обычную московскую тусовку «актуального» искусства. Выступление бургомистра, обещание русским двух грантов в год, Олег Кулик (известные работы, сам отсутствовал), Ольга Свиблова (присутствовала, произносила ответную бургомистру речь), инсталляция Айдан Салаховой. Последняя обратила на себя внимание — голографические проекции двух явно русских девушек в синтоистских японских костюмах и с ритуальными кинжалами медленно перемещались. Создавалась довольно интересная голографическая иллюзия: я заметил, что движение их не синхронизировано с моим собственным, только когда остановился и задержался у работы. Пространственно-иллюзорные работы были и у фотографа Владимира Куприянова. Встретились знакомые московские и дюссельдорфские художники. Мой рассказ о том, как мы здесь оказались, Ольга Свиблова прокомментировала так: «Забавная германская попытка свести нос к носу на теплоходе абсолютно несовместимую публику: поэтов, музыкантов с функционерами, политиками». Следует заметить, что это было единственное за поездку выступление «Сакс-мафии» перед хоть сколько-нибудь подготовленной аудиторией. Все хорошо. Немного мешала, правда, доносившаяся из открытого окна фонограмма, под которую перед музеем выступали клоуны и жонглеры цирка из Ростова-на-Дону.

Дюссельдорф. Город был полностью разрушен во время войны. Может быть, поэтому в нем такой замечательный парк в самом центре города. По набережной с каменными лицами прогуливаются старые немецкие пары. Видимо, бывшие эсэсовцы с женами. Выправка. Каменные, надменные, очень страшные лица. Они как будто находятся в каком-то вневременном далеке и презирают суету и мельтешение вокруг. Молодежь в Дюссельдорфе запомнилась битьем бутылок на набережной. Дюссельдорф соперничает с Кельном на протяжении столетий. Соперничает во всем, но преимущественно в области пива: темное в нормального размера бокалах по сравнению со светлым кельнским кёльшем, подаваемым в пробирках.

Кельн. Во время войны англо-американской авиацией разрушено 93 %. Почему уцелел Кельнский собор? Оказывается, это был просто ориентир для англо-американских бомбардировщиков. К тому времени как весь Кельн был уже разрушен авианалетами, бомбардировками стали пытаться обрушить собор на находящийся рядом железнодорожный вокзал. Однако немцы каждую ночь пригоняли из Бухенвальда советских военнопленных, которые восстанавливали разрушения.

Польский гид на немецком языке рассказал, что историческая часть города подверглась существенной перестройке еще перед войной, в 30-х годах. При Гитлере осуществлялся перенос зданий (исправление истории), иногда — с целью спрямления немецких улиц, а иногда, наоборот, здания отступали от линий улиц в глубину, чтобы можно было лучше рассмотреть фасад. Дома переносили с одной улицы на другую, для большей, так сказать, гармонии и стилистического единообразия.

На площади Альтермаркт (Старый рынок) нам была представлена одна из главных средневековых достопримечательностей Кельна — «Срущий поэт», небольшая бронзовая статуя, прикрепленная на стене здания на уровне 5-го этажа. Существуют 3 поясняющие сюжет версии. Первая основана на том, что в средневековой Европе не было канализации и люди просто оправлялись, открыв окно. Вторая повествует о поэте и музыканте. Якобы на четвертом этаже жил музыкант, игравший на духовом инструменте. Это раздражало поэта, живущего этажом выше, и как-то раз, когда музыкант начал дудеть, выставив трубу в открытое окно, поэт в инструмент насрал, присев на подоконник с риском для жизни.